АЛЛЕГРО VIDEO. Субъективная история кино

— Пусть тогда Денис почитает у Богораз-Тана про космогонию чукчей, там великолепно всё это описано. Идиотизм наш в том, что мы воспринимаем все эти народы как примитивные. Человек, который мигрирует со стадом оленей по триста верст туда-сюда несколько раз в году, не будет строить хоромы, а мы судим о его цивилизованности по поверхностно-бытовым признакам. У него есть ягельные пространства, где пасется скот. Он за два дня делает стойбище, ставит пырт — зимнее жилище. Эти люди воспринимали этот мир, как древние греки. Об этом оченрь интересно писал в начале XX века Богораз-Тан.

— Картина напомнила мне о прекрасной военной прозе, которую мы подзабыли, но которая тоже довольно резко ставила вопрос о цене человека на войне, — Быков, Кондратьев…

— Да, я согласен, мне тоже нравится эта проза, в которой война изображена как тяжкий труд, а не нечто пафосно-победоносное. Вообще, мне кажется, что войну выиграл не человек, изваянный в скульптуре в Трептов-парке, а простой солдат — метр с кепкой на коньках. Тут, скорее, связь «Кукушки» с «Чекистом». Хотя мне сложно о «Чекисте» говорить, потому что критики меня обидели своим анекдотом.

— Что вы имеете в виду?

— Задумывая «Чекиста», я просто открыл альбом родителей, переписку бабушки с ее знакомыми, и поэтому все фамилии уничтоженных большевиками людей, которые я там воспроизвел, — подлинные, включая фамилию моего дела, которого в 1927 году арестовали и он бесследно сгинул в никуда. И я привел этот бесконечный список истребления людей. А в результате возник такой анекдот: мол, профессор спрашивает абитуриента на вступительных экзаменах, сколько погибло во Второй мировой войне советских людей. Он говорит: «20 миллионов». Профессор: «А теперь перечисли всех поименно». Вот мне кажется, что мы этого не выполнили, не перечислили всех поименно, а обязаны это сделать. Мне печально, что наша страна с пренебрежением относится ко всему этому. А на отношении к этому трагическому опыту основано очень многое.

— Не только по отношению к Отечественной войне, но и по отношению к революции…

— Тут все виноваты. И я тоже виноват. Что мне стоит договориться с петербургскими архивами и узнать, что случилось с моим дедом Петром Филипповым. По одной версии его расстреляли, по другой он бежал на свою дачу в Финляндии… Это пренебрежение к истории, и я — часть этого пренебрежения. Поэтому фильм «Кукушка», наверное, — моя дань тому, что нужно больше внимательно слушать друг друга. Даже не понимая языка. Просто внимательно слушать. В свое время в пабе Дублина мы с ирландцем проговорили где-то около часа. Он говорил на ирландском языке, я говорил на русском, но и мне, и ему казалось, что мы друг друга понимаем, «Гиннес» менялся периодически… Мы смеялись друг над другом, но мы говорили. И это — нормальное явление. Не надо бить человека в лицо, не надо стрелять в человека. Подумайте, что перед вами — человек, а потом делайте соответствующие выводы.

Москва, 2002

Джанфранко Рози

Документалисты — особая порода кинематографистов, они не знают таких понятий, как съемочный период, они напрямую общаются с жизненными стихиями, вычисляя на ходу, без подготовки, надеясь только на свой глазомер, как формируется прямо на глазах та или иная драма — малая или большая. Джанфранко Рози — ас в своем непосредственном, по-мужски бескомпромиссном, общении с природой. И с природными людьми — такими как обитатели римских предместий, прибившихся к кольцевой автодороге (венецианский «Золотой лев»), к парнишке с острова Лапедуза, чьи детские игры обнаружили свое драматическое соседство с недетскими трагедиями беженцев из африканского ада (берлинский «Золотой медведь»). Чем острее драматизм неисчерпаемой реальности, тем заманчивей Джанфранко Рози погружается в ее неизведанные глубины, чем неразрешимей ее головоломки, тем интереснее их разгадывать.