Аллилуйя (ЛП)

Уже мгновение спустя они с характерным хлопком прибыли в гостиную квартиры элегантного особнячка времен Регентства, которую Гермиона снимала последние полгода. Квартира была просторной, с высокими потолками, и казалась несколько вычурной для такого человека, как она, но Гермиона любила ее. Здесь, в этих комнатах, полных света и воздуха, ей дышалось чуть легче и почти никогда не снились кошмары. Удивляясь собственной наглости и отваге одновременно, она нервно рассмеялась, заставив Люциуса Малфоя взглянуть на себя уже не только с ужасом, но и с тревогой.

— Да ты сошла с ума, грязнокровка. Нет, ты точно сумасшедшая!

— О, а я как раз думаю: когда же наконец услышу этот знаменитый термин? — она отпустила Люциуса, но развязать и не подумала. — Что, Малфой, поджилки-то, небось, уже затряслись?

Его дыхание стало быстрым и прерывистым, в глазах сверкнула ярость, но держался он достойно, горделиво возвышаясь над хрупкой девичьей фигуркой. Гермиона усмехнулась.

— Надо же… Когда-то мне пришлось пройти через ад и испытать столько боли и унижений из-за ваших проклятых убеждений… И вот сейчас… Смотрю на вас и снова понимаю, что Люциус Малфой остался той же самой высокомерной, презирающих всех и вся сволочью. Неужели время и сама жизнь так и не научили вас ничему? Неужели уроки последней войны так и не изменили ваших убеждений?

— Даже если и изменили, ваш сегодняшний поступок отнюдь не способствует тому, чтобы изменились они надолго.

И снова горькая усмешка скользнула по ее губам.

— Что ж… Подождите меня пока здесь… — с этим она покинула комнату.

Малфой попытался двинуться с места, но сразу же понял, что сделать это невозможно: не только его руки, но и лодыжки оказались крепко связаны. Он расстроено хмыкнул и окинул взглядом просторную комнату, даже в этот напряженный момент отмечая, насколько красивой и уютной кажется ему гостиная сумасшедшей грязнокровки.

Спустя всего несколько мгновений Гермиона вернулась с деревянным стулом, явно принесенным из кухни. Она осторожно поставила его посреди комнаты рядом с Люциусом и приглашающе махнула рукой.

— Присаживайтесь, мистер Малфой.

— Или что?

— Не думаю, что вам понравится то, что произойдет в результате этого «или».

— А вам, мисс Грейнджер, надеюсь известно, что происходит с маленькими девочками, решившими поиграть в непростительные заклятия, — ухмылка Малфоя больше напоминала сейчас волчий оскал.

— Не стоит думать, что не рискну их применить, если потребуется.

— Вы не осмелитесь.

— Ну, осмелюсь я или нет, вам, безусловно, придется испытать на собственной шкуре. Хотя, думаю, я не единственная в этой комнате, кто отлично знаком с агонией Круциатуса.

Гневно раздув ноздри, Люциус поначалу выпрямился и вскинул голову, но затем все же осторожно опустился на стул, стоящий позади.

На что Гермиона мягко улыбнулась и зашла ему за спину. Взмахом палочки она сняла с Малфоя мантию, а потом откорректировала веревку так, что руки оказались прочно связанными сзади, причем не за спиной самого Люциуса, а за спинкой стула, практически приковав его этим. Однако, пошевелив пальцами, волшебник почувствовал, что путы хотя и держат его крепко, но никакого физического вреда, как ни странно, не причиняют. Мисс Грейнджер же тем временем занялась его ногами, аккуратно, но надежно привязывая каждую к ближайшей ножке стула.

Покончив с этим физическим воплощением его позорного пленения, она поднялась и презрительно глянула на него сверху вниз. Дыхание Люциуса (быстрое и тяжелое от уже давно охватывающей его гневной ярости) на секунду замерло. Потому что он вдруг ясно и четко осознал, что сейчас перед ним горделиво подбоченившись стоит красивая молодая женщина, имеющая при этом полное право ненавидеть его.

Гермиона и впрямь выглядела в эту минуту очень эффектно: разметавшиеся по плечам кудри, точеная фигурка в элегантном и облегающем платье, стройные ножки в ботфортах — все это не могло бы оставить равнодушным и менее уравновешенного в данный момент мужчину. Но вот глаза: в них Люциус видел лишь гнев и ненависть. Искреннюю. Давнюю. Нескрываемую. Пытаясь отогнать наваждение, он отвел взгляд от ее тела, и по губам его скользнула несколько показная наглая усмешка.

Девчонка же медленно отступила на несколько шагов назад и остановилась, так и не отводя глаз от дела своих рук.