Алло, милиция?

– Вот и возвращайся, пока не поздно. Слышал? Она напилась и устроила у ваших юристов такой разгром! Терзается из-за тебя.

– Вот же блин… Плохо. Очень плохо. Понимаешь? Это же ответственность. Я поклялся коменданту, что никаких пьяных дебошей не произошло. Но… Не доносить же на бывшую возлюбленную. Пока! Встретимся в Мраморном зале.

– Я, пожалуй, воздержусь.

Она развернулась и поскакала в направлении, противоположном тому, куда шла перед встречей. Егор с облегчением отправился к себе. Объяснение получилось проще, чем можно было опасаться. Ясно же, что Варя положила на него глаз наравне с Настей. Познакомилась первой, но упустила. Как говорят на Кавказе – абыдна, да?

Зато на танцполе никто не устроит ему выяснение отношений. Сообразят с пацанами 0,5 на четверых – и в Мраморный.

* * *

Майор КГБ Николай Николаевич Образцов был обязан сообщить руководству о необычном поведении сотрудника по кличке Вундеркинд. Вероятно, несколькими днями раньше поступил бы строго по инструкции. Но не теперь.

Оправившись от новогодних излияний, а оперативная служба в органах приучает не надираться до свинства, он ещё раз перебрал детали разговора с Евстигнеевым и убедился, что поступил правильно.

Расследование взрыва в гастрономе № 7 сильно затруднено отсутствием нормальных контактов с местной милицией и прокуратурой. Внедрение Вундеркинда пришлось бы весьма кстати. Если не сотрудничать с МВД, то хотя бы знать, что происходит внутри отдела. Ищут или поиск подрывника милицией полностью саботируется.

30 декабря на совещании начальник управления прямо спросил: готов ли человек Образцова приступить к работе.

Майор поднялся и доложил: готов. Только должность его будет слишком низовая, чтобы влиять на решения.

Оказалось, что в Первомайском доверенных больше нет. Завербованные на компромате из-за их неблаговидных дел в милиции ушли на повышение либо перевелись в другие горрайорганы МВД.

Хуже того, один следователь сел за взятку на 6 лет, обеспечив взыскание сотруднику, у кого был на связи. Получается, офицер КГБ провинился из-за неисполнения обязанности проводить воспитательную работу среди резидентуры.

Приказы о работе с агентурой внутри СССР, спускаемые из Москвы за подписью Андропова, совершенно не учитывали очевидный факт: идейных желающих помогать Комитету с каждым годом всё меньше. Милиции легче, они вербуют контингент преимущественно среди уголовников, отношение подобающее. Если агент совершает новое преступление и садится в тюрьму, нет проблем, его связь просто передают «куму», то есть начальнику оперативной части исправительно-трудового учреждения. Агент-зэка служит пожизненно и на совесть. Если рыпнется, «кум» засветит его стукачество. Ссучившегося посадят на пику или, в лучшем случае, раздробят ноги, зажав между тюремных шконок.

Оперативникам КГБ категорически запрещено сдавать агентов, даже прекративших работу. Тот же Егор вправе разорвать связь с куратором, если пожелает.

Но он не хотел рвать связь, он действительно о ней не помнил!

Коль не отказывается помочь, тем более – сейчас, когда невероятно важно иметь глаза и уши в Первомайке, придётся поддержать парня.

Второго января тот вовремя явился на «Динамо», вежливо поздоровался с тренером и майором. Николай попросил разрешения посмотреть тренировку, никто не возразил.

Тимофей Борисович нацепил полный комплект доспехов – шлем с защитой горла, нагрудник, накладку на пах. По его рассказу, подопечный совершенно не контролировал удар и перед Новым годом отделал сэнсея, как гестаповец партизана.

Николай видел: Егор двигается профессионально. Движения отточены. Тренер помогал обрести осмысленность.

– Хаджиме!

Спарринг получился короткий. Егор отразил атаку и сам перешёл в наступление, пробив оборону ударами ног, а потом провёл молниеносную серию руками в корпус и голову.

Тимофей Борисович снял шлем и удовлетворённо вытер лоб.

– Николай! Давай, тряхни стариной. Попробуй с Егором.

Опер отрицательно покачал головой.

– Он меня убьёт.

– У нас хорошая медицина, товарищ майор, – подбодрил студент. – Говорят – особенно в госпитале КГБ. Спасут!

Не вдохновлённый такой перспективой, тот зашагал к тренерской. Тимофей Борисович, дав задание Егору на самостоятельные упражнения, двинулся следом.

– На твой взгляд, как он?

– Двигательная память восстанавливается. К концу января будет как новый. Погранцам наваляет.

– Меня больше другое интересует.

– Понимаю. Вроде что-то прорезается. Но ты ему сам помоги, Коля. Подкинь информацию о прошлом. Из разрозненных осколков память быстрее склеится в цельную картинку.

– Спасибо, Тимофей. Точно так же думаю. Ты не возражаешь, посидим у тебя в каморке? Чтоб нас другие спортсмены не видели.

– Пара часов у вас есть. Потом придут. В том числе те, кто знает Егора по додзё.

– Хватит. И заниматься хватит. Гони его в душ и ко мне.

Подготовившись к этому разговору, Образцов вынес из сейфа несколько папок, что не должны были покидать стены его организации. На каждой стояли оттиски о секретности. Нарушение? Грубейшее! Но, снявши голову, по волосам не плачут.

Он разложил их перед подопечным.