Альма. Неотразимая

– Я буду собраннее у себя. И смогу слушать ваше пение оттуда.

Он входит. Ему нравится общество этих монахов, но он и не думал никогда переступать порог церкви. Кортес забирает у Альмы сумку. Он всё ещё избегает её взгляда.

– Ты знаешь, где ты спишь? – спрашивает монах оставшуюся на улице Альму.

– Нет.

Девушкам нельзя входить в монастырь.

– В конюшне, это на углу, – говорит он. – Но подожди меня тут. Я выйду за тобой после службы.

Альма никак не привыкнет к странностям этого мира. Из-за тёмной ли кожи, из-за того ли, что она девочка, но всегда найдётся повод отправить её спать к животным.

Она садится на землю, прямо на улице, возле двери.

Вечернюю Оружейную площадь заполняют гуляющие. Альма всё думает про холодную злость Сантьяго Кортеса. Ей тяжело знать, что она подвергает опасности этого человека, который помогает ей так, как никто прежде.

Лёжа на жёсткой постели в своей комнатушке, хлопковый принц думает, что опасность миновала. И только Альма знает, что он ошибается. Из-за неё опасность нависла над ними как никогда. Но она не могла поступить иначе. Её цель сильнее всего.

Перед Альмой шумно проходят моряки. Она всё сидит у двери. Темнеет. Новый Орлеан напоминает декорации. Весь город выстроен из дерева. Тёплый ветерок перекатывает по площади речной запах. Прохожие понемногу исчезают. Тогда Альма запускает руку под ремень и нащупывает под жилетом тонкий переплёт – это красная тетрадь.

22 Воровка

Брат Жером ворошит солому вилами. Он подкидывает её, проветривает, взбивает.

– Ты только взгляни. Если ляжешь правильно, спать будешь точно на облаке.

В монастырской конюшне всего две лошади. Они оглядывают новую соседку с лёгкой опаской. Полночь. Альма стоит в глубине, там, где монах поднимает пыль.

– Я про тебя забыл, – говорит он. – Хорошо, я проснулся на ночную службу. А ты так и сидела послушно под дверью!

Он смеётся.

– Вместо сторожа, с твоим-то луком.

Прежде, встав на цыпочки, он засунул бревиарий в набитые сеном ясли, возле лампы.

– Что в той книге? – спрашивает Альма.

– Божье слово.

У Альмы округляются глаза. Так они и его хранят по коробкам?

– Ты умеешь читать? – спрашивает, взглянув на неё, старик Жером.

Этого вопроса она и дожидалась. Монах поставил вилы. Она не может дать ему уйти.

– Я учусь, – отвечает она.

Он забирает книгу и лампу.

– Это хорошо, – говорит он.

Не многие думают так же. Закон запрещает учить рабов писать и читать. Брат Жером направляется к выходу.

– Когда-нибудь ты сможешь прочесть эту книгу. Доброй ночи.

Он оборачивается, указывая на ведро.

– Вот тут чистая вода. Это тебе.

Он замечает, что в руках у неё большая красная тетрадь.

– Что это?

– Я же сказала, я учусь.

Брат Жером колеблется. Остальные монахи, должно быть, уже в часовне. Он возвращается к Альме.

– Это господин Кортес тебе дал?

Он тянет руку к тетради.

– Он пишет здесь слова, – говорит Альма, – а я учу.

Монах листает тетрадь, улыбается.

– Названия судов… Он не теряет времени даром. Заодно и ремеслу тебя учит!

Он возвращает тетрадь Альме. Та не берёт.

– «Братья», – говорит она.

– Что-что?

– «Братья». Он где-то спрятал это слово… Помогите найти.

Брат Жером пристально смотрит на Альму. Он даже не знает, рабыня она или выкупленная. Одного из его братьев капуцинов оштрафовали в Чарльстоне на сто ливров за то, что он выучил темнокожего поварёнка читать рецепты.

– Служба начинается. Мне пора.

– Вы сказали, если я выучусь, то смогу прочесть вашу книгу.

Альма быстро схватывает. Именно из-за этой книги – и ради спасения душ – Жером и некоторые его собратья полагают, что нельзя оставлять этих мужчин и женщин во тьме невежества.

Он опять открывает тетрадь, вешает лампу на крюк.

– «Братья», говоришь? – повторяет он.

Он ведёт пальцем по первой странице, поглядывая на дверь.

– Пишет как курица лапой, – ворчит монах.

– «Братья», – повторяет Альма.

– Понял, понял.

Низенький монах листает тетрадь. Колокол бьёт один раз.

– Начинают! Мне нельзя опаздывать…

– «Братья»!

– Да знаю.

Он не может остановиться. Иногда на странице по три столбца имён и названий.

– Капитан Харрисон, – говорит он.

Альма подходит, заворожённая. Он повторяет:

– Капитан Харрисон.

Она заглядывает в тетрадку, будто оттуда сейчас кто-то выскочит. Он повторяет раздельно:

– «Братья», капитан Харрисон. Ливерпуль. Вот тут написано.

– Где?

Он указывает на середину страницы.

– Тут, где про Собачью старицу.

Альма ставит палец рядом с пальцем брата Жерома. Плотно прижав его к бумаге, она забирает тетрадь.

– Не говори, что я тебе помог, – просит монах. – И никому не рассказывай про свою тетрадку.

– «Братья», капитан Харрисон, Ливерпуль, – повторяет она.

Она закрывает тетрадь, не убирая пальца. И прижимает к сердцу красный переплёт. «Братья», капитан Харрисон, Ливерпуль. Корабль действительно был здесь. Лам где-то на этом материке. Альма уходит в свои мысли, палец её по-прежнему зажат в тетради. Она даже не замечает, как брат Жером светит на неё лампой. Он впервые разглядывает её лицо, такое собранное, решительное, с горящими глазами, в которых мелькают тени.