Альма. Неотразимая

На этот раз управляющий развернул коня и скачет рысью в их сторону.

– Приходи ночью, – быстро говорит Дус. – Найди ключ от кандалов, найди меня.

Она вскрикивает, как всегда, изгибается и соскальзывает со спины Дымки. Распластывается по земле.

Салливан выпрыгивает из седла. Толкает Лама локтем:

– Болван.

Он поднимает Дус, точно свалившийся в траву мешок.

– Что она болтает?

– Не знаю, – говорит Лам.

– Так слушай!

Они прислушиваются к её бормотанию.

– У меня путь, у тебя Дымка, у меня путь, у тебя Дымка.

– Замолчи, сумасшедшая.

Салливан бьёт её.

Лам встречается глазами с Дус. У него есть Дымка, а она знает путь. Друг без друга у них ничего не выйдет.

Теперь руки Дус закованы в железные наручники. Цепь скрепляет их по ту сторону высокого тополя, заставляя Дус обнимать голый ствол. Река течёт всего в нескольких метрах, берега сплошь в ирисах.

Салливан поставил рядом горшок с водой и положил завёрнутое в тряпку сало. Он, должно быть, гордится своей добротой – вот, даже про сухой паёк подумал! – однако, когда Дус захочет есть и пить, ей будет нечем его взять. Звери придут с реки и съедят всё у неё на глазах.

– Моя приходить завтра, – говорит ей Салливан. – Понимай твоя безумный голова?

Да. Как ни коверкай он слова, она всё понимает. Она не безумная. Ума здесь нет у того, кто приковывает женщину к дереву не пойми где, лишь бы она не мешала танцующим.

Лам верхом на лошади. Он хочет ехать за управляющим, который удаляется рысью. Но Дымка фыркает, артачится. Она не оставит здесь Дус. Лам что-то шепчет ей на ухо. Дымка в последний раз оглядывается на пленницу. И даёт себя увести.

Салливан дожидается их впереди.

– Кто тебя научил ездить верхом?

– Кучер.

Лам не собирается признаваться, что всему выучился на этой самой лошади, только очень давно: двое детей, и зебра без полос, и газели разлетаются роем по африканской долине.

Салливан подъезжает к хозяйскому дому.

– Нынче вечером будешь отвечать за лошадь для госпожи. Дождёшься в конюшне полуночи и тогда приведёшь её под седлом и в узде.

Отовсюду несётся шум приготовлений: инструменты настраиваются, молотки стучат по настилу, который сооружается возле бассейна с карпами.

– Если с госпожой Лашанс сегодня вечером что-то случится, я продам тебя вместе с лошадью Карно, у него своя скотобойня в Новом Орлеане. Он сообразит, что делать с Силки.

В конюшне Лам видит кучера. Тот дремал, но не хочет этого показывать. Выпрямляется и застёгивает доверху пуговицы.

– Насчёт этой ночи Салливан тебе что-нибудь говорил?

– Я пообещал, что займусь лошадью.

Это, похоже, успокоило кучера.

– А про меня он упоминал?

– Нет.

– Что вы сделали с той девушкой?

Лам не решается ответить. Он привязывает лошадь к железному кольцу. Кучер бормочет позади:

– Я помню эту девчонку, Дус, когда её только привезли три года назад. Обычно я с первого взгляда знаю, кто здесь не выживет. Но у неё, что удивительно, в глазах был огонь.

Лам оглядывается на кучера. Если б он мог, он сказал бы, что она не изменилась. Он видел тот же огонь – когда взглянул в глаза Дус.

35 Несправедливое небо

В шесть часов вечера прибывают губернатор Эстебан Миро и его люди. Десять из них сразу заступают на дежурство вокруг дома. Остальные следят за хижинами рабов. Это подкрепление госпожа Бубон-Лашанс заполучила, пообещав устроить губернатору встречу с некоторыми важными лицами из Кентукки и гостями из других штатов выше по течению Миссисипи. Так что праздник станет одновременно площадкой для дипломатии и политики.

Губернатор всё острее чувствует необходимость разрешить Соединённым Штатам вести торговлю через Новый Орлеан. Его город – единственные ворота в Мексиканский залив для зерна и других товаров с Великих равнин, и, перекрывая им путь, он опасается с их стороны нападения. Что может быть лучше бала под звёздами, чтобы начать переговоры без риска, что все тут же схватятся за оружие?

Всех рабов, кто не прислуживает и не трудится в кухне, заперли по хижинам. С полей они пришли раньше обычного. За ними следят в оба. Госпожа Бубон-Лашанс не забыла, как в прошлом году во время бала один раб пытался сбежать. Конечно, его быстро поймали, но карнавал едва не был испорчен. Хозяйка терпеть не может подобные заминки. К тому же беглец так и не оправился после своей попытки, а точнее, последовавших за ней наказаний.

Сидя в темноте хижин, в стороне от происходящего, рабы слышат, как нарастает гул. По дорогам гремят колёса экипажей, издали пробиваются скрипки и всплески голосов, кто-то хохочет в ближних к баракам кустах. Наверное, так должен слышать над собой чужой топот случайно погребённый заживо. Однако этот свет совсем их не манит. Всё, чего бы они хотели, – вернуться к шуму собственной жизни.

– Гроза будет, – звучит из полумрака женский голос.

– Скажешь тоже, – отзывается соседка.

Вокруг смеются. Весь день палило солнце. А когда их загоняли внутрь, небо было уже в звёздах.

– Я костями чувствую: они у меня ноют, – говорит первая женщина. – Гроза идёт с севера.