Альманах немецкой литературы. Выпуск 1.

Сначала он побывал в Амстердаме. Ни в одной библиотеке Европы нет такого количества литературы об анархизме, как в Институте социальной истории (Internationaal Instituut voor Sociale Geschiedenes[11]), в Xeренграхте. Здесь находится и архив Бакунина… здесь он разговаривал с Артуром Ленингом, старым немецким анархистом, выпустившим первое историко-критическое издание трудов Б-а, четыре тома (большого формата) уже появились, одиннадцать следующих запланированы… здесь он сидел и дни напролет читал книги, журналы, газеты, фотокопии писем и рукописей… здесь он понял, что главный труд Б-а заключен скорее в его письмах, чем в его сочинениях, так как все они фрагментарного характера; его практическое влияние на революционные изменения (а позже посредством его учеников) основывалось на письмах и письменных указаниях, он писал иногда до двадцати пяти писем в день, по большей части на французском, многие по-русски, некоторые — по-немецки… здесь он впервые увидел трехтомную биографию Неттлау и прочел ее, одну из удивительных публикаций этого столетия, 837 рукописных страниц большого формата, а к ним 200 страниц примечаний. Никто не пожелал напечатать биографию Б., и тогда Неттлау переписал ее от руки на фольге, 50 раз переснял ее и послал друзьям и в библиотеки. Этот экземпляр носил номер двадцать пять и был посвящен голландскому социалисту Домеле Ньювенхаузу… (privetly printed; reproduced by the Autocopyist by the author at 36, Fortune Gate Terrace, Willesden, London N. W.)… биография, не напечатанная до сих пор. Четыре с половиной года Неттлау работал над этой (рукописью), с 21 февраля 1896 до 21 июня 1900 г., он никогда не знал Б-а лично, однако переговорил со множеством его друзей и учеников; с энтузиазмом изучил все доступные источники, ему хотелось еще раз все это пережить на основании рассказов. Но чем больше он узнавал о Б., тем меньше он понимал его. В конце своего длинного исследования он признавался:

Я рад, что на опыте (этой биографии) стал еще скептичнее, чем раньше, относиться к тому, что мы можем узнать. Нет ничего более скучного, чем разгаданная загадка. Итак, мы признаем бесконечное многообразие настоящей жизни, которое никогда не познается и не исчерпывается до конца… если бы мы отказались от поверхностной, односторонней трактовки, от собирания непроверенных фактов в однообразные книги, а накапливали знания…

Он хотел бы узнать о нем больше, чем знал, а знал он лишь то, что тот родился в 1865 г. в Вене, двадцатилетним студентом истории вошел в контакт с анархистским движением и с тех пор стал его (летописцем), пожертвовав своей карьерой и состоянием… Рокер назвал его «Геродотом анархизма»… В 1944-м он умер, почти восьмидесяти лет от роду, и оставил свою библиотеку, состоящую из более чем сорока тысяч книг, Амстердамскому университету…

Он бы не смог сказать, сколько времени он читал биографию, написанную Неттлау, сколько часов, сколько дней… факты нагромождались на другие факты… и под ними исчезла собственная жизнь Михаила Б. К примеру, нигде не сохранилось упоминания о причине внезапного отказа от «Баронаты». Объяснение Неттлау (Б. в ожидании своего русского наследства истратил слишком много денег, и средства Кафиеро были исчерпаны) не удовлетворяло его. Он задавал следующие вопросы:

Состоялось ли летом 1874 г. личное объяснение между Б. и Кафиеро? Какого рода оно было? Вообще, какого рода отношения существовали между Б. и Кафиеро? Почему Кафиеро расторг договор насчет «Баронаты» непосредственно после провала восстания в Болонье? В тот самый момент, когда он должен был знать, что Б. находится в состоянии глубокой депрессии. (В Шплюгене Б. высказывался по поводу самоубийства.) Был ли это все тот же Кафиеро, который поначалу толкал Б. на выход из революционного движения?

Существовали ли гомосексуальные отношения между Б. и Кафиеро? Между Б. и Нечаевым? Между Б. и Джузеппе Сантандреа? Откуда взялось утверждение (отличающееся от всех остальных) Неттлау, что Б. был импотентом? Только потому, что оба его ребенка в действительности были детьми Гамбуцци? (Что тогда было общеизвестно как из разных писем, так и от Извольской.)

Никто не смог ответить на его вопросы, даже Ленинг.

Он читал у Неттлау, в середине текста биографии: «Я сыт по горло Б-ым. Я прерываю на этом. Пойду-ка я как следует погуляю по лесу…»

Он засмеялся над этим.

Он вернулся к реальности.