Альманах «Российский колокол» №2 2018

Все началось с рубашечки в полоску,
Что взорвала патриархальный быт,
И братьев, обнаруживших обноски,
Что еле-еле прикрывали стыд.
И душераздирающая драма —
Грызня за удовольствия и власть
Из этого библейского бедлама
На долгие столетья родилась.
Весь мир – моря, и дюны, и торосы,
Земля и небо, смерды и вожди,
Упали ниц пред именем Иосиф,
Который им сказал: надейся, жди.
Господь в истории не знает о потерях
И безразличен к триумфу побед.
Есть только то, во что блаженно верят.
Того, во что не верят, просто нет.
Все внемлите, сомнения отбросив,
Во всех ешивах, школах, медресе
Словам, что произносят в них: Иосиф,
Джузеппе, Джозеф, Осип и Хосе.
Их соло, диалоги и дуэты
Определяют мировой устав:
Они, масоны, умники, поэты,
Не умирают, смертью смерть поправ.
Стремится каждый прислониться к лику
И обрести с рубашки полосу
И по-японски числиться Исико,
А по-китайски – попросту Йо-сю.

Да, есть невидимая жизнь…

Да, есть невидимая жизнь,
Скачками тигра, когти в тушу.
Вне воздуха, воды и суши
Полна похвал и укоризн,
Сознанье, возвышая, душит.

А в черных остовах дерев

Она листки не выдувает.
Здесь белизна ее линяет,
Когда проклюнется посев,
И в небеса собака лает.

Ее незаткнутая течь

Грозит отверстою пучиной…
Оплетен угол паутиной —
В ее кругах застыла речь
Фигурой грешницы невинной.

В непроявлении вовне

Она как скрученный пергамент,
Безмолвных призраков парламент,
И алый лозунг на стене,
Который завтра кровью станет.

В ней скачет бронзовый гонец

С приказами Наполеона…
И, полный царственной истомы,
Явлен еще живой отец,
Сквозь инвалидности ведомый.

Какие-то долги себе,

Водопроводных труб отливы…
Коней заплетенные гривы,
Зерно седое в молотьбе,
И смерти оползень счастливый.

Она честна, как старый друг,

В искусственности изначальной.
Так в сапогах и платье бальном
Кружит в бряцании заслуг
Перемещением кандальным.

Моим желаньям не ровня,

Чужим законам неподвластна.
Не счастлива и не несчастна,
Она течет внутри меня
То кровью голубой, то красной.

Есть и у ангелов предел…