Альманах «Российский колокол» №2 2018

Есть и у ангелов предел
В насущном царстве хама.
Их отвращает от плевел
Партийная программа.
И горько плачет божество
В снах ангельского духа…
Здесь испечалили его
Неверье и разруха.
Взрослеет ангел на земле
И водку пьет горстями,
В своем забытом ремесле
Теряется меж нами.
Скудеет железа добра
В растрате гормональной.
И всё его эт сетера
Становится банальным.
Спаситель, видимо, прилег,
Уставши от работы.
И ангел, усланный в острог,
Сидит вполоборота.
Кресты нагрудные блестят
Каменьями на сполох.
Не разберешь, кто наг, кто свят.
И торжествует Молох.
Уже не верует в Завет
Ни праведник, ни нищий.
Ушел Господь в расцвете лет,
И лет тому две тыщи.
И нет у ангелов отца
В церквей сиротском доме.
Нет луноликого лица
И весел на пароме.
В клиру божественности нет.
И их, и нас надули.
И вместо нас, спасая свет,
Они идут под пули.

Ко мне приходит муза по утрам…

Ко мне приходит муза по утрам.
Предельно личная, она иного рода.
Мужик. Небритый и бухой. На морде шрам.
Не представляется. Но видно, из народа.

Закуривая импортную шмаль,

Глядит мне в мозг, качая головою,
И оперирует словесность натураль,
Сшивая нервы ржавою иглою.

Несходство чувств вливается в строку,

Осколки фактов бродят в подсознанье…
Все, что пишу я, все, что я реку,
Наверняка вновь извращеньем станет.

Высокое опустится на дно,

А искренность вдруг обернется ложью…
И в воду превращается вино,
Великое становится ничтожным.

Ее спонтанность, как двуполый бык,

Вся скручена веретеном, до стона.
То в музе превалирует мужик,
То полубаба с грудью из бетона.
И, высевая буквы-завитки,
Я жду, как все крестьянство, урожая…
Строка моей омуженной руки
В глаза чужие каплями впадает.

И растекается… И светит внутрь души,

И нервы рвет огнем нью-йоркских башен.
Меняет север с югом и дрожит,
Как равновесие истерзанности нашей.

Не я взвалил проклятый этот груз,

Чтобы служить трубой водоканальной.
Слепые боги зачинают этих муз
В грехе божественном, но непременно свальном.

Когда случайность, приходя, тебя собою задевает…