Алмаз лорда Гамильтона

Со свадьбой в особняке произошли некоторые существенные перемены – впрочем, вовсе не такие, какие обычно связывают с этим радостным событием.

Новая леди по-прежнему жила в своей комнате. Молодой муж (впрочем, не слишком молодой) не настаивал на общей спальне.

Зато в особняке появилась новая жительница – худощавая брюнетка не первой молодости, чем-то напоминающая говорящего попугая. Слуги откуда-то знали, что она – испанка, а сама она требовала, чтобы ее называли сеньора контесса.

Когда молодая леди спросила своего мужа, кто такая эта сеньора, тот ответил, что молодой особе, занимающей в обществе столь высокое положение, как она, надлежит иметь при себе постоянную спутницу, которая будет выполнять при ней роль фрейлины. Кроме того, синьора контесса научит молодую леди, как следует вести себя в приличном обществе.

Леди сомневалась, что испанка может ее чему-нибудь научить – та целыми днями только пила ликер и курила маленькие вонючие сигары. Но пойти против воли мужа Лакшмирани не могла.

Женя шла по дорожке между могилами.

С каждым шагом она вспоминала, как проходила здесь с бабушкой. Надо же, столько лет прошло, а как будто вчера это было.

Надгробия приветствовали ее как старую знакомую, выглядывали из кустов, из-за поворотов дорожки. Вот каменный ангел со сломанным крылом, вот мраморная девушка, безутешно льющая слезы над могилой, вот надгробие в виде маленького античного храма, окруженное густыми кустами давно отцветшего жасмина… и кресты, кресты, кресты. Гранитные и мраморные, чугунные и бронзовые, деревянные, проигрывающие безнадежную битву со временем…

Ноги сами несли Женю в нужном направлении, словно она возвращалась в прошлое.

Она вспомнила, как бабушка вела ее за руку по этой дорожке, как рассказывала о похороненных здесь людях – военных и купцах, инженерах и артистах, путешественниках и авантюристах, священниках и дуэлянтах… здесь, под старыми деревьями некрополя, был целый мир. Ушедший без возврата мир…

Дорожка свернула влево – и возле самой стены кладбища Женя увидела одноэтажный кирпичный домик с маленькими подслеповатыми окошками. Должно быть, в этом домике располагалась кладбищенская контора или какое-то мелкое местное начальство. Здесь же когда-то выделили комнату Ерусалимскому. Чем он там занимался, Женя тогда не интересовалась.

Надо же, память не подвела ее! Она пришла к тому самому домику, куда приводила ее бабушка… сколько же лет прошло с тех пор, но она вспомнила…

Женя толкнула дверь и вошла в первую комнату.

Стены этой комнаты были увешаны планами и картами – старинными и современными, а также крупными черно-белыми фотографиями местности, сделанными с высоты птичьего полета. Посреди нее стоял самый обычный письменный стол, заваленный бумагами.

За этим столом сидел толстяк с небольшой бородкой, который внимательно разглядывал крупномасштабную карту и делал на ней какие-то пометки.

– Мы сегодня не принимаем, – проговорил он, не поднимая головы. – Приходите завтра… но только не позже трех часов, после трех мы закрываемся…

– Извините, я только хотела спросить… – неуверенно проговорила Женя. – У вас когда-то работал Аркадий Борисович Ерусалимский… вы о нем ничего не знаете?

Произнеся эту фразу, Женя уже поняла, как глупо она звучит, поняла, что зря пришла сюда. Ерусалимский принадлежал к другому миру, к давно ушедшему миру прошлого. Он был ближе к миру тех людей, кто похоронен за стенами, в некрополе – к миру инженеров в форменных тужурках с молоточками, военных в мундирах с эполетами, светских дам в широкополых шляпах. Уже тогда, в Женином детстве, он был очень стар, и глупо надеяться, что он все еще жив. А этот толстяк о нем наверняка никогда не слышал…

– Извините, – пробормотала Женя, отступая к двери. – Я, наверное, зря пришла…

– Нет, отчего же! – толстяк оторвался от своей карты, с интересом взглянул на Женю, как будто только сейчас ее заметил. – Вы к Аркадию Борисовичу? Так бы сразу и сказали! Он у себя! – и он показал Жене на дверь в глубине комнаты.

– Он… он здесь? – недоверчиво переспросила девушка.