Алмаз Раджи (The Rajah's Diamond)

The bottomless extravagance and the unknown liabilities of the wife had long since swallowed her own fortune, and threatened day by day to engulph that of the husband.	Отчаянное мотовство и тайные долги жены давно съели ее собственное состояние и со дня на день угрожали поглотить и состояние мужа.
Once or twice in every year exposure and ruin seemed imminent, and Harry kept trotting round to all sorts of furnishers' shops, telling small fibs, and paying small advances on the gross amount, until another term was tided over, and the lady and her faithful secretary breathed again.	Раза два в год разоблачение и банкротство казались неминуемыми. Гарри бегал по лавкам поставщиков, врал как мог и платил по мелочам в счет больших долгов, пока наконец не добивался отсрочки и леди Венделер со своим верным секретарем не получали передышку.
For Harry, in a double capacity, was heart and soul upon that side of the war: not only did he adore Lady Vandeleur and fear and dislike her husband, but he naturally sympathised with the love of finery, and his own single extravagance was at the tailor's.	Ибо Гарри стоял горой за свою хозяйку, и не только потому, что обожал леди Венделер, а ее мужа боялся и ненавидел, но и потому, что от всей души сочувствовал любви к нарядам: он и сам не знал удержу, когда дело доходило до портных.
He found the bandbox where it had been described, arranged his toilette with care, and left the house.	Он нашел шляпную картонку в указанном месте, старательно приоделся и вышел из дому.
The sun shone brightly; the distance he had to travel was considerable, and he remembered with dismay that the General's sudden irruption had prevented Lady Vandeleur from giving him money for a cab.	Солнце ярко сияло, дорога предстояла неблизкая, и Г арри с огорчением вспомнил, что из-за неожиданного вторжения генерала леди Венделер не успела дать ему денег на кеб.
On this sultry day there was every chance that his complexion would suffer severely; and to walk through so much of London with a bandbox on his arm was a humiliation almost insupportable to a youth of his character.	В такой знойный день недолго было испортить себе цвет лица, да и шествовать чуть ли не через весь Лондон со шляпной картонкой в руках казалось чересчур унизительным для молодого человека его взглядов.
He paused, and took counsel with himself.	Он немного постоял, раздумывая.
The Vandeleurs lived in Eaton Place; his destination was near Notting Hill; plainly, he might cross the Park by keeping well in the open and avoiding populous alleys; and he thanked his stars when he reflected that it was still comparatively early in the day.	Венделеры жили на Итон-плейс, а идти надо было к Нотингхиллу; значит, можно пройти парком, держась подальше от многолюдных аллей. "Просто счастье, что еще сравнительно рано", -размышлял он.
Anxious to be rid of his incubus, he walked somewhat faster than his ordinary, and he was already some way through Kensington Gardens when, in a solitary spot among trees, he found himself confronted by the General.	Торопясь отделаться от своей обузы, он шел быстрей обычного и уже почти миновал Кенсингтонские сады, как вдруг в уединенном уголке среди деревьев столкнулся лицом к лицу с генералом.
"I beg your pardon, Sir Thomas," observed Harry, politely falling on one side; for the other stood directly in his path.	- Прошу прощения, сэр Томас, - промолвил Гарри, учтиво сторонясь, ибо тот преградил ему дорогу.
"Where are you going, sir?" asked the General.	- Куда это вы идете, сэр? - спросил генерал.
"I am taking a little walk among the trees," replied the lad.	- Хочу немножко прогуляться по парку, - ответил юноша.
The General struck the bandbox with his cane.	Генерал ударил тростью по картонке.
"With that thing?" he cried; "you lie, sir, and you know you lie!"	- Вот с этой штукой? - воскликнул он. - Это ложь, сэр, отъявленная ложь!