Алмаз Турина (СИ)

До ворот остаются считанные метры. Два или три. Андреа сжимает руки в кулаки на коленях, чувствуя, как скользит по спине капля пота. Она нервничает, постукивает ногой, стискивает пальцы, и всё это происходит за долю секунды, замедлившейся для неё, как в слоу-мо в голливудском фильме, а потом…

Нико бьет.

С левой.

Вратарь кидается вбок и пропахивает телом поле ворот.

Мяч описывает дугу и попадает точно в девятку.

Андреа взлетает с сидения, подскакивает к ограждениям, отделяющим бровку футбольного поля от трибун, вцепляется в неё вспотевшими ладонями. Она видит, как мальчишки из «Сентраль» наваливаются на Нико, скачут, счастливые, по газону, а её сердце колотится дикой, загнанной птицей.

Сбросив с себя сокомандников, Нико подскакивает к боковой трибуне, на которой торчит Андреа, на его лице играет широченная улыбка, глаза сияют.

Ей хочется сжать его в объятиях. Край ограждения впивается в живот.

А потом Нико вдруг целует её.

Пол трибун уходит у Андреа из-под ног, а мир прекращает вращаться. Она издает какой-то совершенно несексуальный звук прямо в поцелуй; воздух спирает в груди. Нико загребает её за затылок, улыбается ей в губы, а потом отстраняется, делает шаг назад.

И убегает к своим.

В тот момент Андреа чувствовала, как к черту отправляется всё, что она себе успела надумать о нём, о них, о себе. И точно такое же ощущение настигло её в Турине. Нико выжег всё, что она установила для себя незыблемым, снова вломился в её жизнь, и ей чудилось — стал её воздухом.

Опять.

Она сжимает в пальцах край раковины. Паника накатывает внезапно и стремительно, и только шум воды сдерживает её мощь.

Однажды Николас уже обманул её. Она не может поверить ему вновь.

Нико взял её прямо в коридорчике небольшой квартиры в Турине, усадив на туалетный столик; они даже раздеться толком не успели. Андреа возблагодарила себя и своего гинеколога, что пила противозачаточные, потому что презерватив вытащить из кармана джинсов Нико тоже не успел. Он уткнулся лицом в её шею, обжигая кожу стонами, позволяя ногтями разрисовывать его плечи и спину.

Андреа было так хорошо, что почти больно, физически и морально.

Его имя горело у неё на языке, срывалось с губ, полыхало в мозгу. Нико, Нико, Нико.

Она сжимает зубы, так, что они скрипят.

Телефон в кармане вибрирует сообщением, и Андреа подскакивает. В груди что-то сжимается, противно и ноюще.

Себас.

«Сегодня поужинаем вместе?»

Можно было бы согласиться. Это легко. Написать всего пару слов. «Окей, где?»

Но что-то внутри сопротивляется. Андреа разрывает от эмоций. Она слишком много думает о Нико, и она не готова после этого флиртовать с кем-то ещё и делать вид, что всё в порядке. Не сейчас.

Себас хороший. Только футбол не любит. Водит её в кафе или в ресторан на ужин, но на стадион с ней никогда не пойдет. Он разве что за сборную может поболеть, но последние несколько лет матчей «альбиселесте» Андреа избегает. Под любым предлогом.

Себас хороший.

Но и говорить с ним тяжело. Её работа для Себастьяна — тёмный лес, его не интересуют матчи между «Бока Хуниорс» и «Ривер Плейт», и поспорить с ним о том, кто лучше отыграл, «генуэзцы» или «миллионеры», ну никак не получается.

Андреа смотрит в зеркало, на свое побледневшее лицо, и эту бледность не скрывает даже её смугловатый цвет кожи.

«Не сегодня, ладно? Тяжелый день», — пишет она.

Замирает над кнопкой отправки.

Сообщение доставлено.

Вообще-то, Себас даже слишком понимающий, и Андреа почти не удивляется, когда приходит ответ.

«Конечно, отдыхай, поужинаем завтра или послезавтра»

И ей хочется взвыть.

Она чувствует себя первосортной сукой, хотя ничего Себастьяну не обещала.