Алмаз твоих драгоценных глаз (СИ)

– Она не виновата, Гейл! – доносится до меня девичий голос. Смелая и сильная Китнисс Эвердин никого не боится в этом мире. Она едва достает до его плеча, но смотрит в глаза внимательным и храбрым взглядом, от которого Гейл приходит в замешательство. Вот бы мне быть такой как она: решительной и выносливой!

– Да, не виновата. Но это все равно так.

Имя Китнисс записано двадцать раз, она, как и Гейл, кормит свою семью, и поэтому записывает свое имя в обмен на тессеры, чтобы на них получать зерно и масло. Четыре года назад ее отец, также как и мистер Хоторн, погиб в рудниках, а их дети были награждены медалью «За мужество». С миссис Эвердин тогда случилось что-то, подобное тому, что происходит с моей мамой, и, увы, травы и тут не смогли помочь. Китнисс тогда взяла на себя заботы о сестре и матери. Ей было всего двенадцать.

Теперь она совместно со своим другом занимается охотой, собирает грибы, ягоды и травы. Они всегда вместе. Китнисс и Гейл. Между ними существует особая связь: много лет они поддерживают друг друга и оберегают. Китнисс – моя подруга, по крайней мере, мне очень хочется, чтобы она была ею. Однако она очень молчалива и нелюдима, и часто держится особняком, лишь для Гейла делая исключение. Иногда мне хочется быть на ее месте, тогда бы, наверное, он бы не стал меня так обижать. Душа сжимается в комочек, а на глаза наворачиваются слезы. Он презирает меня, для него я виновата, потому что не голодаю, а вот он вряд ли. У Гейла мама, два брата и сестренка, он за всех несет ответственность. Иной раз мне хочется что-то сделать для них обоих, да только Китнисс никогда ничего не примет просто так, как и он, а мне остается только думать и мечтать о красивых глазах Гейла Хоторна…Но одна мысль сегодня перевешивает все остальные. Сорок два раза! А я ничем не могу помочь, и фальшивая улыбка больше не лезет на мое лицо.

– Удачи тебе, Китнисс! – говорю я и протягиваю деньги.

– И тебе тоже, – отвечает она. Гейл выходит за дверь первым, и я шепчу ему в спину. – Лишь бы все твои бумажки были на дне, и Эффи Бряк не досталась ни одна.

Мама. Я невольно вспоминаю о ней, когда вижу держащуюся за перила и медленно спускающуюся со второго этажа Мэри.

‒ Как она?

‒ Я дала ей лекарство.

Быстро поднимаюсь по лестнице и осторожно, чтобы не издавать лишнего шума, открываю тяжелую дверь. Ее глаза закрыты, грудь мерно поднимается от неровного дыхания, худые руки сжаты в кулаки: боль еще не прошла.

‒ Доброе утро, мама! ‒ улыбаюсь я, присаживаясь на краешек кровати.

– Мадж, ‒ хрипло произносит она. ‒ Какая же ты у нас красивая! Одевайся так почаще, и брошка тебе к лицу.

– Хорошо, – соглашаюсь я, чтобы лишний раз ее не расстраивать, хотя серое школьное платье меня бы вполне устроило и сегодня. Я читаю ей «Джейн Эйр», а она изо всех сил старается слушать, но через час все равно прогоняет меня прочь, желая остаться со своей болью наедине.

Я спускаюсь на кухню и еще некоторое время помогаю Мэри перебирать землянику, принесенную Китнисс и Гейлом для папы, и готовить ужин.

– Ты испачкаешь платье, – качает головой старушка и заставляет меня надеть фартук. Я люблю Мэри: она добрая и всегда что-нибудь рассказывает. Детей у нее уже давно нет. Двое старших сыновей погибли на играх, а у младшего крошились кости от недоедания. Он умер в четырнадцать. Сегодня Мэри поет песню, и ее голос особенно печален, видимо, она вновь переживает смерти своих сыновей. ‒ Пора идти, доченька, ‒ шепчет она в час дня и ласково гладит по голове. В последнее время она часто меня так называет, да и я давно отношусь к ней, как к родной. Она много лет работает в нашем доме еще с тех пор, как я была маленькой, а в последние четыре года полностью посвящает себя мне, папе и маме.

‒ Пора, ‒ отвечаю я и сжимаю ее морщинистую руку.

Жатва проходит на площади перед Дворцом Правосудия: в нашем дистрикте она является самым красивым местом, но сегодняшний день все портит. Толпы детей и взрослых ждут своей очереди, чтобы обозначить свою явку: не пришедшие будут строго наказаны. Мама идти не может, а папа уже давно на сцене, занимает один из трех стульев, которые предназначены для «ведущих сегодняшнего мероприятия»: его, мисс Бряк и мистера Эбернети. Сегодня отца вызвали даже раньше, чем обычно, именно поэтому мне пришлось расплатиться за принесенные ягоды.

Духота и толкучка сводят с ума и заставляют нервничать и бояться еще больше, я ставлю свою подпись и резко разворачиваюсь, буквально влепляясь в невысокого коренастого парня с пепельными волосами и пронзительно чистыми глазами небесной синевы, даже в такой жуткий день добродушная улыбка не сходит с его лица.

‒ Осторожнее, Мадж, ‒ приветливо говорит он. ‒ Сегодня много малышей, не задави кого-нибудь.

‒ Удачи тебе, Пит, ‒ шепчу я и быстро киваю.

‒ Удачи, ‒ отвечает он и уходит к своей группе, старательно выискивая кого-то в толпе глазами. Я знаю, что он ищет Китнисс. Он так на нее смотрит. Если бы Гейл хоть раз взглянул на меня также. А Китнисс некогда, она и не замечает Пита.