Алмазное сердце

Я высыпал на стол его содержимое, отбросил в сторону потрёпанную записную книжку, скрученный в трубочку листок гербовой бумаги, ещё какие‑то документы и к своему облегчению увидел два небольших конверта. Дэй Роджер был так неосмотрителен, что гордо подписался полным именем, даже о титуле не забыл. Но чтобы убедиться в том, что подлинные не только конверты, но и письма, пришлось заглянуть внутрь, и пробежать взглядом первые строки посланий. Лишь первые — слово чести! Но и их содержания с лихвой хватило бы дэйне Авроре, ищи она повод для расторжения брака: Лён–Леррон, оказывается, был весьма красноречив в общении с дамами.

Письма я аккуратно убрал в нагрудный карман, а остальные бумаги сгрёб в сумку, в которой принёс Эвану шкатулку. Сломанный ларчик бросил туда же.

— Сколько я тебе должен за работу? — узнал я у мага.

— Какая там работа, мальчик мой! — отмахнулся он. — Пустое!

— Как скажешь, — не стал настаивать я. Эван, несмотря на то, что жил в лачуге и наряжался в тряпьё, как мне было известно, в деньгах не нуждался, а в благодарность можно после прислать ему с Унго бутылку вина и пару жареных кур — от подобного вознаграждения старик никогда не отказывался.

— Погоди‑ка, Джед, — остановил он меня уже в дверях. — Шкатулка… Она ведь тебе не нужна? Продай её мне за… За два грасса!

— Во имя Создателя, бери так! — я поставил на стол ларец.

— Нет–нет, у меня есть чем заплатить, — запротестовал чудак, выкладывая из карманов блестящие монетки. — Хотя… Она же сломана? Пусть будет не два, а полтора, а? Нет — один! Один грасс, ты согласен? Или…

Я успел сбежать до того, как стал бы ещё и должен за возможность избавиться от ненужного хлама.

Лён–Леррон назначил встречу в мужском клубе: людное, но в то же время спокойное место.

Унго, которому всё равно пришлось бы ожидать меня у входа, я решил оставить в гостинице. Пока я был у Эвана тайлубиец успел многое: побывал в банке; встретился с домовладельцем и продлил аренду; истратил запас обаяния, чтобы убедить недовольную просроченной оплатой Марту немедля приступить к обязанностям при новой хозяйке; ещё раз навестил эту самую хозяйку: собрал наши остававшиеся в съёмном жильё вещи и завёз Сане корзинку с фруктами и свежей сдобой, чтобы девушка не умерла с голоду до прихода кухарки. Иными словами, заслужил, чтобы его не беспокоили целую седмицу.

Из привезённых им вещей я отобрал белоснежную рубаху с кружевным воротником, чёрный бархатный камзол, узкие панталоны и туфли с серебряными пряжками. Не беспокоя Унго, отдал всё это гостиничной прислуге и через час получил назад, вычищенное и отутюженное. Офицерскую саблю, подумав, отложил, удовлетворившись пристёгнутым к поясу коротким кинжалом, а ещё приготовил трость, тяжёлый набалдашник которой тоже мог послужить как оружие. Нет, я не ожидал подвоха со стороны Лён–Леррона и не рассчитывал в случае чего отбиваться от десятка пришедших по мою воровскую душу гвардейцев, но вооружившись, чувствовал себя увереннее.

Велсингский мужской клуб располагался в отдельно стоявшем двухэтажном здании в центре города. Мне довелось побывать тут, ещё когда я планировал «визит» в особняк дэя Роджера. Клуб включал в себя два фехтовальных зала, защищённое магией помещение для тренировок в стрельбе, картёжный зал, новомодную курительную для любителей вдыхать пропущенный через вино дым и ресторан, в котором помимо просторного зала было несколько отдельных кабинетов, где можно было уединиться и поговорить о делах.

Один из таких кабинетов и занял на вечер Лён–Леррон.

— Рад вас видеть, дэй Джед, — когда раздвижные двери сомкнулись за моей спиной, мужчина поднялся навстречу.

— Взаимно, — я поклонился в ответ и кивком приветствовал находившегося тут же мага.

Приятель дэя Роджера, дэй Алессандро, если не ошибаюсь, без форменной мантии превратился в добродушного толстячка средних лет: старомодный мешковатый камзол, клочок рыжей бороды, блестящая в ярком свете лысина. Его выдавал только цепкий взгляд старого сыскаря. Но, хвала Создателю, враждебности в этом взгляде я не ощущал.

Когда с приветствиями было покончено, Лён–Леррон принял у меня конверты, заглянул в каждый, и тут же, на пустой тарелке, устроил любовным посланиям маленький, но яркий погребальный костёр.

— Пусть теперь эта дрянь мне только встретится.

— Не встретится, — огорчил я горящего жаждой отмщения мужчину. — Она мертва.

Я решил, что эта новость станет хорошим довеском к возвращённым письмам, и поведал всё, что знал о смерти Виктории и о жизни — тоже. Приверженность покойной к запретным обрядам заинтересовала дэя Алессандро, а дэя Роджера, кажется, напугала. Наверное, представил себя участником тёмного ритуала. Хотя кто знает, может, он им и побывал: говорят же, что некоторые дамы тянут каким‑то образом силы из своих любовников.

— Получила по заслугам, — жёстко заключил в конце моего рассказа он.

— Я тоже не прочь, — вставил я, намекая на заслуги собственные.

— Да, конечно же, — спохватился дэй Роджер. — Алессандро!

Толстячок ленго сдёрнул с моего запястья тонкую искристую нить и протянул мне какую‑то бумагу.