Алмазный огранщик

частями вверх, не впились вам в подошвы и не ушли вместе с вашими

ботинками за охраняемые двери куда-нибудь в туалет или в лифт, где по

непонятным причинам многие из них, похоже, выскакивают. Именно

поэтому я и предложил положить коврик в лифте.

Потом вы становитесь на четвереньки и ползаете по полу вокруг, что

никто не считает глупым, потому что сам делает то же самое, когда

роняет камни. Вы аккуратненько всё сметаете, а может быть,

наклоняетесь ещё ниже, так чтобы ваш глаз мог уловить блеск блудного

алмаза даже на расстоянии нескольких футов. Будучи самым твёрдым из

всех известных человеку веществ и обладая самым высоким

коэффициентом преломления среди всех материалов, а значит, и

величайшей способностью отражать свет от своей поверхности, алмаз

имеет очень узнаваемый отблеск, когда его касается верхнее освещение,

и каждый, кто связан с алмазами, ни с чем его не перепутает.

Бывало, идёшь по ковровой дорожке среди директорских кабинетов и

видишь этот отблеск где-нибудь в углу, наклоняешься и резким

движением в один миг подхватываешь невероятно маленький камень —

это становится просто рефлексом, неким даже инстинктом. Помню, был

такой тротуар напротив International Paper Building на углу 47-й улицы и

Авеню Америк, который сделали как-то очень по-особому: на сырой

цементный раствор насыпали какой-то сверкающий порошок. По дороге

домой этот тротуар всегда сводил меня с ума, потому что срабатывал мой

инстинкт «блеск-алмаза-на-полу» и я всякий раз машинально наклонялся,

чтобы поднять бедную заблудшую овечку.

Ну так вот, они не всегда сверкают прямо вам в глаза, потому что они

не всегда лежат под нужным углом к верхнему освещению, и поэтому вы

должны сметать мусор — очень осторожно и медленно — со всей

комнаты в угол. Затем вы встаёте на корточки и перебираете: чьи-то

выпавшие волосы и перхоть (которая слегка похожа на очень маленькие

камушки); кусочки вчерашней картошки фри; массивные бумажные

кружочки — продукция дырокола — и скрепки (под которыми легко

может скрываться камень); и все те камни трёхнедельной давности,

которые вы в тот раз не смогли отыскать. Вы никогда не находите всех

камней, которые уронили. И часть из них всегда добирается до лифта.

Босс поворачивается на своём кресле (вращающееся кресло есть,

ясное дело, только у него, я никогда не мог понять почему) и рычит:

«Это самое идиотское предложение, которое я вообще когда-либо

слышал, Роуч». Есть такой старый йоговский трюк: сидя за столом на

заседании совета директоров, сделаться невидимым; мне пришлось им

воспользоваться, чтобы не сгореть со стыда.

«У меня есть идея, — мурлыкает одна особа, которая ходит в

любимчиках у босса весь этот месяц. — Помните эти шоколадные

плитки, которые мы к праздникам вручаем поставщикам и клиентам, ну,

на которых ещё написано сверху „Андин»? Не слишком ли они толстые?

Давайте развернём их, срежем с каждой по полтора-два миллиметра

шоколада, а потом из этих обрезков сделаем новые плитки!»

Босс откидывается в кресле с торжествующим видом и пристально

глядит на неё. Остальные пока не могут понять, не было ли это

предложение шуткой (таки нет!), поэтому мы просто пытаемся выглядеть

нейтрально, пока босс не скажет: «Чушь» (все кивают) или «Блеск!» (все

кивают быстрее, с большим удовольствием).

И знаете, чем всё кончилось? Неделю спустя охранники укладывают

на пол лифта такой чёрный резиновый коврик с тонкими волокнами по

всей поверхности. Усталый, вы выходите, направляясь домой, опустив

голову, как побитая собака, но тем не менее продолжая инстинктивно

просматривать пол в лифте в поисках оброненных камней.

«Опаньки! А вы чего тут делаете, хлопчики?» — спрашиваете вы.

«Стелим эти новые коврики в лифт — отличная идея. Если бы вы

только знали, сколько камней ежедневно прилипает к подошвам ботинок

и попадает в лифты! Теперь они должны застревать в этих ковриках, а мы

потом каждый вечер будем вытряхивать и отдавать вместе с золотым

ломом на фабрику, чтобы они опять попадали в алмазный отдел, а не в

пылесосы к уборщикам, которые по ночам просто выбрасывают камни

вместе с мусором». — «Ух ты! — говорите вы. — И правда, превосходно

придумано. Интересно бы знать кем?» — «Ну, как же, босса нашего идея

— он у нас мужик с головой!»

Эти весьма неприятные ощущения вызывает особая разновидность

отпечатков — отпечатки такого рода образуются от бесполезной

болтовни. Интересно, что книги мудрости Тибета и Индии, написанные

ещё тысячелетия назад, определяют такую привычку, как «радостно и

охотно вести пустые разговоры о сексе, преступности, войне и

политике». Меня часто спрашивают, как это мне удаётся успевать вести

столько проектов по всему миру. Ответ один: я сознательно стараюсь

избегать пустопорожнего трепа. Это все те часы разговоров за газетами и

чашечкой кофе, когда люди обсуждают международное положение,

последние новости и политических деятелей, — всё то, о чём они так

мало знают, к чему не имеют почти никакого отношения и на что вообще

никак не могут повлиять.