Алмазы перуанца

Действительно, негры встали попарно один против другого и стукались лбами так, что даже на веранде слышны были сильные, глухие удары этих оригинальных борцов. Точно рассвирепевшие козлы, наскакивали они друг на друга и бешено сшибались лбами при треске петард. Некоторые из них были совершенно нагие, другие щеголяли в невольничьих куртках. Они то побеждали, то падали побежденные на землю, причем раскидывали руки и ноги во все стороны, и это множество извивающихся в каких-то змеиных телодвижениях черных тел, рук и ног при фантастическом зареве бенгальских огней, при треске петард производило впечатление какой-то дьявольской пляски.

Между тем как европейцы с величайшим интересом следили за черными борцами, хозяин гостиницы с помощью нескольких слуг успел осветить веранду факелами настолько ярко, что теперь здесь было светло, как днем. Все повставали со своих мест и держали оружие наготове на случай, если бы кто-либо из обезумевших негров вздумал кинуться сюда в поисках жертвы.

Но вот и процессия: впереди скачут и приплясывают, то взявшись за руки, то кружась поодиночке, девочки от восьми до десяти лет, в белых длинных одеяниях с золотой каймой по подолу и белыми крылышками, наподобие ангельских. Со всех балконов и плосковерхих крыш на них сыплются цветы в таком изобилии, что вся улица оказывается буквально устланной цветами. В воздухе неумолчно трещат петарды и сыплют свои огненные лучи и цветные огни, сливаясь со звуками оглушительной музыки нескольких играющих одновременно оркестров. Все это более походило на карнавал, чем на религиозное шествие. Всякому непривычному человеку трудно было вызвать в себе, глядя на всю эту пеструю и шумную обстановку, какое-нибудь, даже слабое религиозное чувство или молитвенное настроение.

За девочками следовали около двух десятков лошадей, богато украшенных пестрыми попонами, кистями и цветами; на широком седле у каждой красовалась пестро размалеванная деревянная фигура какого-нибудь святого. Люди несли знамена, хоругви и какие-то пестрые значки, затем опять следовали музыканты, и, наконец, длинной вереницей шествовали в полном облачении монахи и духовенство всего города, неся под высоким раззолоченным балдахином ковчежец или дароносицу, величайшую из всех святынь, перед которой весь народ падал ниц.

Шествие замыкали опять-таки негры с петардами и хлопушками. После прохождения шествия все ворота и двери домов запирались на запоры, и ни на улицах, ни на дворах не показывалось ни души.

– Вот теперь негры-каноэйросы примутся за свое дело: смотрите, как они рассеялись во все стороны; у каждого из них в руке короткий нож или кинжал; оружие это заранее было заготовлено и доставлено к месту сходки. Смотрите, один из них бежит прямо сюда. Тише! Не стреляйте! Ради бога, не стреляйте!

– Смотрите, Бенно, этот долговязый парень, видимо, имеет сильное желание принести своим языческим божествам белолицую человеческую жертву, потому что она считается гораздо выше человеческой жертвы своего единоплеменника. Смотрите!

Действительно, в этот момент гигант негр с горящими глазами, порывисто дыша, стал подкрадываться к веранде, размахивая кинжалом над головой и выискивая себе жертву, стараясь прорвать где-нибудь тесно сомкнутый ряд вооруженных людей, чтобы вонзить свое смертельное оружие в чью-нибудь грудь. Несколько минут длилось это безмолвное отражение нападения и упорное старание пробиться; наконец, негр убедился в неисполнимости своего замысла и, с дьявольской силой запустив в толпу кинжал, скрылся во мраке ночи с быстротой метеора. Вместе с ним скрылись и остальные негры.

– Никто не ранен? – тревожно осведомился хозяин гостиницы.

– Слава богу, никто!

Спустя минуту где-то невдалеке раздался пронзительный крик, потом стон, и затем все смолкло. Вероятно, каноэйросы все-таки нашли и уложили на месте какую-нибудь жертву в умилостивление своих грозных богов.

Вскоре после этого Бенно отправился в приготовленную для него и его товарищей просторную спальню и с наслаждением растянулся на свежей соломе, накрытой мягкими шерстяными одеялами. Сеньор Рамиро и Педро оставались до глубокой ночи на террасе за бутылками вина.

Тогда Мигель тихонечко подкрался к Бенно и шепотом осведомился у него:

– Куда же мы, собственно, направляемся отсюда?

– В Перу!

– Это правда? А я полагал, что сеньор директор меня обманывает.

– С какой стати? – удивился Бенно.

– И Юзеффо, вероятно, оставался у себя на родине. Он никогда не приезжал в Венгрию! Что, если этот Юзеффо явится к нам на встречу! Если все это было только сон! И собака лаяла при этом, и водяные нимфы простирали ко мне руки, грозили мне, хотя я был совершенно неповинен в содеянном!

– А кто такой Юзеффо, Мигель? – спросил Бенно, но вопрос его остался без ответа. Бенно не стал расспрашивать, решив, что лучше не выпытывать у безумного его тайны, потому что и без того будущее готовило много забот и затруднений.

А на дворе снова разразилась гроза с проливным дождем, но на сей раз ливень не страшил подростка: в его помещении было и сухо и уютно, не то что в прошлую ночь.

Глава VI