Алоха, мой друг

– Я присмотрю за ними, – сказал Келвин.

– Ты в книжный? – спросил я.

– Да, туда.

– Скинь эсэмэску, как приедешь.

– Ладно, – проговорила Хана и вышла, негромко хлопнув дверью.

Роль ведущего теперь была отведена Хью. Он справился замечательно. По большей части, нам попадались не смешные, а забавные вопросы по типу «если бы твоя собака умела говорить, то как скоро вы бы стали лучшими друзьями?», «как бы ты отреагировал на признание в библиомании?» или «покажешь прохожему, спросившему название улицы, татуировку на груди?».

Мы почти не притрагивались к печенью, чтобы хоть что-то осталось для благожелательной Палмер. Я считал, что был у неё в долгу за расстроенный обед.

Келвин стал последним ведущим игры и задал вопрос Хью, когда тот решил похвастаться умением, которое приобрёл на плавании.

– Можешь не дышать под водой?

– Две минуты сорок секунд.

– Реально? – удивился он. – А если по карточке?

– Ты ставишь меня в неловкое положение.

– Ну, раз так, то прошу прощения. Не в моей компетенции смущать школьников, – не удержался от ироничного комментария Келвин.

Он схватил последнюю карточку, что валялась на дне коробки, и слегка покраснел.

– Ты чувствителен к поцелуям в губы?

Я медленно поднял карточку, справляясь с волнением. Хью наклонился, чтобы подсмотреть ответ, и приглушённо воскликнул: «Чёрт».

– Скажу, когда никого не будет.

– Вообще-то не скажет, – встрял Хью. – Он пока не целовался в губы. Ты же не целовался? – повторил он настойчиво, вгоняя меня в краску.

– Ни разу.

– Конечно. Ты не любишь знакомиться. Почему тогда стесняешься? – не унимался Хью.

– Заткнись, – проговорил я, прячась от пытливого взгляда друга.

Хана настрочила, что приехала в «Кане и романы». Я отправил довольную рожицу и поставил телефон на беззвучный режим.

– Ну же, почему? Тебе стыдно?

– Хватит, – разозлился не на шутку Келвин и принялся собирать разбросанные по столу карточки. – Он не обязан обсуждать это с нами.

– Я всё равно не вижу причины нервничать. Всё-таки здесь нет Ханы или бурчащих стариков.

Зато был Келвин, который относился ко мне неравнодушно. Подшучивал меньше всех, долго смотрел в глаза с затаённой надеждой и проявлял совсем недружескую привязанность. Я стеснялся, что испытывал нежность, и не понимал, как с ней бороться. Первая симпатия, естественная, отнюдь не пылкая, как в некоторых молодёжных романах, крепла с каждым кадром и выражалась в мелочах. Келвин догадывался, что рано или поздно я сдамся, покину ради него зону комфорта и, наконец-то, откроюсь. Выпущу тараканов, демонов, кого угодно и стану прозрачным настолько, насколько это возможно. До сих пор мне не хватало смелости признаться в чувствах. Влюблённость оставалась постыдной тайной.

Чтобы работа пошла быстрее, Хью отправился мыть посуду, а я остался с Келвином.

– Оставим коробки здесь?

– Давай отнесём в гостиную.

По дороге он спросил:

– Не злишься?

– На кого? – продемонстрировал я чудеса собранности.

– На Хью.

– Иногда он суёт нос туда, куда не следует.

– В любом случае, ты им дорожишь.

– Мы знакомы ещё с началки. Вместе делали уроки, бесились, бросали друг в друга мокрые бумажки, пока учителя не видели, чиркали в тетрадках члены. Глупо, да, но нас это почему-то очень смешило. Однажды выходили уличного щенка и пристроили в питомник. Я не знаю, как сложилась его дальнейшая судьба. Боюсь, что хреново, так как он был хилым и некрасивым. Все от него шарахались как от огня. Все, но не Хью. Он кормил, поил, выгуливал щенка и не испытывал к нему отвращения. А то, что он нёс о поцелуях… мне было не очень уютно.

– Потому что ты не такой? – спросил Келвин.

– Что?

– Ну, как обычно говорят, когда дело доходит до поцелуев и секса.

– А тебе было бы лучше с таким?

– Зависит от моего партнёра. Если он захочет, чтобы наши отношения перешли на новый уровень, то пойду навстречу. Не захочет – оставлю всё как есть. Мне достаточно быть рядом. Я не зацикливаюсь на теле.

– Ты опытный, – не преминул я заметить.

Он поставил коробки под столик и, скрестив руки, ответил:

– Не совсем. У меня были одни-единственные отношения, которые длились четыре года.

– Довольно-таки много. Почему расстались?

– Разлюбили. Так бывает, ничего не поделаешь. Мы поддерживаем связь, как старые приятели, но не более того. Если захочешь, я вас познакомлю. Она, как и ты, безумно творческая, перфекционистка. Вы поладите.

– Повезло, что вы когда-то нашли друг друга.

– А мне-то как повезло…

– С ней?

– Не только, – намекнул Келвин ласково, нарочно дотронувшись до моего запястья.

Он хотел было уйти на кухню, но я остановил его, робко позвав по имени.

– Я чувствителен к поцелуям в губы.

– Я тоже, – отозвался Келвин невозмутимо. – Славно, что ты предупредил заранее.

– О, так ты воспользуешься моей слабостью?

Он беззаботно рассмеялся и, повернувшись лицом, изобразил святую невинность.

– Когда у тебя свободны родители?

– В субботу, вроде. А что?

– Мама предложила съездить куда-нибудь и развеяться. Потанцевать, наесться до отвала.