Алоха, мой друг

– Она действительно так сказала? – поразился Келвин. – Это серьёзный шаг, особенно для меня. Я спрошу родителей. Ничего же, если их не будет? В редкие выходные они либо отсыпаются, либо смотрят сериалы, чтобы разгрузиться, – сказал Келвин печальным тоном.

– Жалко.

– Я смирился с тем, что от них непросто добиться внимания. Почти… нет… не смирился.

В ту секунду он перестал обманывать во благо и пожаловался на мать с отцом, как обычный ребёнок, столкнувшийся с проблемами в семье. Скривившись разочарованно и горько, Келвин, не стесняясь в выражениях, обрисовал ситуацию. Родители работали поварами. Просыпались рано, приходили поздно и, наскоро приняв душ и поужинав, доходили до кровати и моментально отрубались. Дух алохи17 был для них пустым звуком. Из-за того, что они часто задерживались в ресторане, Келвину приходилось жить у бабушки. В старшей школе он пешком приходил к Накайн и, невзирая на уговоры, оставался, вовсю готовясь к экзаменам.

Возмущение росло. Рана, рассечённая в юности, не затягивалась. Келвин, как и прежде, недолюбливал предков за то, что они отвергали его и его позывов к творчеству.

– На втором курсе мы разошлись с Вероникой. Я сдружился с парнем, который платил мне за выгул воспитанных догов. Со временем наши встречи стали ежедневными. Мы кайфовали, смеялись, гуляли по пляжу. Он подумал, что я влюбился.

– Ты просто старался быть вежливым?

– Но он-то этого не понимал. Как-то раз он притянул меня к себе около какой-то кафешки и сжал так сильно, что чуть не задушил. Я отпрянул и предупредил, что не интересуюсь им в романтическом плане. Потом меня позвала мать.

– Она видела вас?

– Да. Как понимаешь, у неё была бурная реакция.

Я втайне порадовался тому, что мои родители бы не устроили сцену из-за ориентации. Их больше волновало моё счастье, а не то, с кем я решил бы его разделить.

– Но ты ведь не делал ничего противозаконного или грязного!

– Она поклялась, что выгонит сразу, как я окончу университет. Мол, получу высшее, найду нормальную работу, съеду и уже там, за сто улиц от их с отцом дома, буду лапать кого попало. Я объяснял, что Микки ошибся, что он кинулся обниматься, полагаясь лишь на собственные чувства, – жестикулировал возбуждённо Келвин. – До неё не дошло. Как она выразилась, мы не для того тебя растили, чтобы ты был по мальчикам. Она говорила, что любит меня и по-своему, по-матерински заботится. Что по итогу? Оттолкнула, хоть я и пробовал неоднократно завязать диалог. Отец вообще не готов вникать в детали. Конфликт отцов и детей не трагедия вселенского масштаба. Когда ему что-то нужно он становится ласковым, как мартовский кот. Получил и забил вновь. Ужасные отношения.

Я положил ладонь на плечо Келвина и, проведя до локтя, дружески посоветовал:

– Раз всё так трудно, не зови. Я предупрежу родителей.

– Они расстроятся, – сказал Келвин.

– Да ну! Нестрашно. Поедешь с нами. Ты, я, ну, и свободные во всех смыслах предки. Солнце, пальмы, берег. Будет клёво. Позовём ребят?

Он отказался. Сперва я даже не поверил.

– Кто ты и что сделал с Келвином? Признавайся, убогий двойник! С какой планеты?

– Я съел Келвина, – заулыбался он широко, отняв мою руку. – Тебе его не достать.

– Тогда я найду топор и вспорю пузо, как волку из «Красной Шапочки».

– Кажется, будет больно.

– Очень-очень.

Я зловеще рассмеялся и показал клыки. Не он один в этой гостиной был монстром.

– У меня есть к тебе маленькая просьба.

– Какая?

– Перед тем как мы выберем, куда рванём, пообещай, что помиришься с Ханой и Хью.

– Боже, нет!..

– Боже, да, – передразнил Келвин. – Они уверены в том, что ты им не доверяешь.

– Мне придётся вывернуться наизнанку.

– Просто вырази, что накипело. Они это оценят.

– Не могу ничего обещать.

– Потому что слабо? – спросил он с лёгкой досадой.

– Да, мне слабо. Я слабак.

– Ты не слабак, – сказал Келвин. – Уж точно не со мной.

Прежде чем выйти на улицу, я оставил для Палмер короткую записку: «Посуда чиста, коробки собраны. Спасибки за рыбу. Парни и Хана».

Глава 12

Пустынный пляж Йокогама Бэй18 встретил монотонным плеском прибоя и криком буревестника, скользящего по волнам, покрытым нежно-белыми барашками. Было тепло и безветренно. Мы обнаружили следы взрослого и ребёнка и начатую крепость. Выкопанный ров, через который тянулся мост, заполняли раковины, раскрашенные фломастерами, камешки и пучки сухой травы. У распахнутых ворот валялась пластиковая формочка в виде горбатого кита.

Пока родители доставали продукты и расстилали коврик, я успел снять рубашку и сланцы и помчался к океану. Келвин не отставал. Задержав дыхание, он окунулся в лазурь и, быстро вынырнув, облил меня, закатываясь от хохота.

– Ах, значит так!..

Я нечаянно глотнул воду и сделал вид, что затаил обиду.

– Забрызгай, – сказал он и добавил вызывающе: – Если догонишь.

– Легко!

Келвин плавал кролем гораздо лучше многих. Он часто-часто перебирал ногами, проявляя исключительную проворность. Оставалось довольствоваться его сверкающими пятками, мелькающими прямыми стопами и синими шортами.