Альпийская фиалка

Не надо заходить в этот дом также потому, что оба соседа — враги друг другу, и горько рассказывать об их вражде, потому что можно подумать, что оба Нерсес-бея ничтожные люди, если поводом их долголетней ссоры были их собаки, вернее — собака Хает Нерсес-бея, которая как-то ночью сорвалась с цепи, влетела в соседский сад и там совершила прелюбодеяние с соседской собакой, и это не в темном углу сада, а на новых грядках, где жена Карчик Нерсес-бея посеяла иерусалимскую фасоль, рехан, кашнец и — что главное — бешеный огурец, тот огурец, семена которого прислал из Кутаиса старший ревизор податной инспекции князь Айлахиари, когда по служебным делам приезжал в Горис и семь дней гостил у Карчик Нерсес-бея. Князь еще был в Горнее, когда весь город говорил о кутаисском бешеном огурце, который не тает во рту, как любимый Хает Нерсес-беем пици-мици Багдасар, а когда созреет, разрывается со страшным шумом, как описывал князь, разрывается как бомба. И весь город ждал с нетерпением того дня, когда разорвется первый бешеный огурец, из семян которого жена Карчик-бея и пяти штук не дала своей соседке и даже в доме Лалазаранц по этому поводу она сказала.:

— В прошлом году кофе у меня стоял на огне, я попросила немного цикория., а она: у меня-де гость, мне самой не хватит. Да разве я это забуду?.. — Но поводом к ссоре было не это, а похоть собак, вследствие которой ростки бешеного огурца с корнем были выворочены и потоптаны. Жена Карчик Нерсес-бея считала, что это дело соседки, которая чуть не лопалась от зависти, и семь дней в двух соседних садах слышались то замирающий, то разгорающися шум брани, проклятия и непристойные слова». Семь дней и семь ночей оба дома были похожи на две крепости, откуда слышался гул бомбардировки. Хает Нерсес-бей похудел, потому что жена его в эти дни не варила ни долмы, ни кололака, а варила такие сумбурные кушанья, которые подобали бы содержателю харчевни Теваторосу. Нерсес-бей только от голода присмирел и, присмирев, согласился, что Карчик Нерсес-бей ничтожный человек, цыган, и даже сказал, что податной инспектор Никифор Васильевич очень им недоволен…

А в соседней крепости бомбардировка прекратилась только тогда, когда Карчик Нерсес-бей признался, что в прошлом году князь Айлахиари среди ночи вышел в сад, и так как очень задержался, то сам он тоже пошел в сад и у отверстия проточной воды, то есть, где ручей сквозь стену проходит в соседний сад, увидел князя, — и госпожа Варсеник тоже была в своем саду. Карчик Нерсес-бей больше ни в чем не признался своей жене, так как, заметив это, сейчас же вернулся домой: он не хотел непристойным рассказом поразить свою жену. Только в этом он признался, потому что жена сейчас же закрыла лицо руками, как стыдливая женщина, которая таким образом защищает свой девственный слух.

После этого между обеими крепостями началась окопная глухая война, и когда госпожа Варсеник родила девочку, то оказалось, что ее сторона победила и была надежда, что на крестинах может кончиться их война, но через две недели жена Карчик Нерсес-бея тоже родила девочку, и ох, так и не помирились.

К чести обоих Нерсес-беев нужно сказать, что, поддавшись своим женам, ежи так далеко не пошли и друг другу ни одного непристойного слова не сказали. Они даже разговаривали друг с другом, когда ведомости податной инспекции Карчик Нерсес-бей с рапортом отсылал своему соседу. Даже в клубе чиновников, когда играли в баккара, Хает Нерсес-бей очень благородно и вежливо сказал:

— Вам сдавать, стасуйте?..

Вот из-за этой пустячной вражды и нельзя заходить в дом Карчик Нерсеса. К тому же мы можем помешать Лусик, старшей дочери Карчик Нерсес-бея, которая, пользуясь послеобеденной тишиной, несла ответ на письмо Жоржика к отверстию в стене. А Жоржик под ореховым деревом нетерпеливо курил и ждал сигнала.

Выше дома Карчик Нерсес-бея тоже был дом бея, дом Хуршуд-бея. Так было в городе Горисе. Иногда в один ряд стояли дома двадцати — двадцати пяти беев, как мануфактурные магазины. Иногда этот ряд нарушался домами купцов и даже таким домом, хозяин которого не был ни беем, ни купцом, как, например, дом Апунца Аку-ами, получателя писем дзо-рекцев.

Четвертый дом, имевший два одинаковых фасада, потому что смотрел на две одинаковые улицы, был известен как по хозяину дома, так и по «жильцу», как в Горисе называли человека, живущего по найму в чужом доме. В нижнем этаже этого дома, как раз в таком же подвале, где госпожа Варсеник хранила зимой картофель, квашеную капусту, лук, зимнюю редьку, а также такие вещи, которые и зимой и летом лежали в этом полутемном подвале, — старомодное седло, сломанная бочка, куски жести, оставшиеся от крыши дома, персидская лохань и прочее, — вот в таком же подвале жила семья Айастанци Аветиса.