Альпийская фиалка

Наверху, перед пещерами, лежит прах светлоликих старцев, которые жили, «каждому смертному блаженство даря»…

Река.

Над рекой, на стальных тросах, висит, покачиваясь, мост. На том берегу высится многоэтажное здание гидростанции, в его гигантских окнах отражаются скалы дорийского ущелья, лес, развалины часовни и три домика, прилепившиеся к скале.

Внутри здания с незнакомой этому ущелью энергией работают люди. Своими героическими усилиями, преодолевая трудности, они воздвигли этот дворец света. Вот окованное железом бетонное русло, по которому несутся воды Дзорагета и падают с высоких скал на могучие турбины. С бешеной силой вода вращает лопасти, приводит в движение машины, а в генераторном зале рождается ток, тысячи киловатт-часов тока.

Работают три агрегата, каждый в несколько тысяч лошадиных сил… В их грохоте я слышу историю упорного многолетнего труда. Они посылают свою энергию по проводам на металлургические, химические и другие предприятия, до самого Степанавана. В будущем одна линия соединится с Канакерской гидростанцией, другая свяжет Ленинакан с Ереваном, и таким образом в Армении будет создан могучий энергетический узел.

В шуме машин я с трудом слышу голос рассказчика. В окно вливается теплый аромат леса и запах свежей краски.

Человек стоит у мраморной приборной доски и внимательно следит за движением медных стрелок. Порой он смотрит через открытое окно на горы, на лес и на те три дома, которые прилепились к скале.

По синим глазам и высокой худощавой фигуре я узнаю в нем горца, потомка молчаливых пастухов, лорийского рабочего. Он свободен душою, его не гнетет страх ни перед богом, ни перед князем, ни перед купцом, ни перед силами зла.

В Дорийское ущелье придет зима, и на его вершинах завоет голодный зверь;, в поисках добычи он выйдет на тропинку и испуганно повернет обратно, увидев залитое светом ущелье.

В зимнюю ночь человек будет слушать в светлом зале шум генераторов и, вернувшись домой по новой дороге, станет рассказывать смуглым ребятишкам о том, как, согнувшись под тяжелой ношей, лорийский крестьянин карабкался по каменистым тропам, чтобы добраться до своей темной и бедной деревушки.

В те времена каждый многодетный крестьянин со страхом прислушивался к шуму метели и к шагам заимодавца. Потом он припомнит те времена, когда в Дорийском ущелье бедняк Чатин убил бека и власти сослали его в Сибирь. Расскажет о героическом ноябре как о начале новой эры и о тех, кто в этом диком ущелье воздвиг первый дворец света…

…За окном моросит мелкий дождь, туманом ложится на реку, на дорогу, на красновато-желтый лес…

Голубоглазый лориец смотрит то на медные стрелки, то на тропинку, по которой он однажды спустился из своей деревни, и здесь, пока рос этот сказочный дворец, в нем росли новая вера и новое сознание.

Я смотрю на лорийца и вспоминаю прошлую историю своей страны.

Каменные плиты и пергамент повествуют нам о гибели городов, о кровавой резне, о горе и муках.

Крестьянин покорно гнул спину перед ханом, беком и белым царем. Иногда восставал, а потом вновь работал на барина, напевая свою грустную песню.

Он пахал чужую землю, орошая ее своим потом и кровью, а львиную долю урожая забирали сельский староста, церковь и богатеи.

Над его серой хижиной небо плакало тоскливыми слезами.

Я смотрю в глаза этого нового человека й читаю в них историю новой жизни. Сколько еще зданий будет построено на склонах наших гор и в ущельях, сколько новых городов возникнут на равнинах, и в них зазвенят бодрые песни строителей…

На вспаханные поля страны падает щедрый осенний дождь.

1932

ХАЧАТУР АБОВЯН

«ЛИБЕР АРМЕНИЕР» [95]

Перевод Я. Хачатряна

1

Славу, которой пользовался Дерпт век тому назад, создали не храм св. Иоганна, не гранитный замок, в котором, согласно преданию, жил шведский король Густав Адольф, и не каменный мост, построенный во дни Стефана Батория. В Остзейском крае были и другие города, обладавшие более древними достопримечательностями; города были более многолюдны, а жители могли показывать поля, на которых происходили такие страшные битвы, в результате которых исчезали целые государства, — но все же слава, как неожиданное счастье, досталась в удел глухому городишке, раскинутому по обоим берегам Эмбаха.

Эту славу Дерпта создал государственный университет, построенный в царствование Александра I. Исчезли развалины храма св. Дионисия, в продолжение двух веков стоявшие на вершине Домберга. Издалека виднелись лишь его полуразрушенные стены. На развалинах храма возвели библиотеку университета, а несколько ниже, где стояла Academia Gustaviana Густава Адольфа, высилось украшенное колоннадой здание университета, построенное из белого известкового камня, окруженное липовым и дубовым лесом, где, быть может, уцелел патриарх-дуб, чья листва шелестела в ту пору, когда на берегах Эмбаха не было ни храма Иоганна, ни гранитного замка, а сами эти берега соединялись друг с другом не каменным мостом, а дубовыми бревнами.