Читаем Альпийская фиалка полностью

— Я бежать бросился, он за мной, останавливаюсь — и он останавливается. И что это за дух, что такое — не пойму… нагнулся камень в руки взять…

— Сакан! Сакан! — позвали с соседней крыши, — что не идешь, корова-то телиться начинает…

Сакан вскочил с места, схватил дубину и по плоским кровлям кинулся на зов.

— Не дай ей теленка примять, дура она совсем, — крикнул старик вослед Сакану и снова принялся рассказывать о том, как повел себя «дух», когда он нагнулся, чтобы поднять камень.

Добравшись до крыши своего дома, Сакан услышал мычание коровы.

— Сакан, не случилось бы с ней чего, — сказала мать, которая при каждом тяжком вздохе коровы била себя кулаком в грудь и приговаривала:

— Джан Марал!..

— Сегодня еще рано ей, — сказал Сакан и распахнул дверь хлева. На скрип двери корова повернула голову, свет вечерних сумерек озарил ее, и — погляди ей Сакан в глаза — увидел бы в них муки первых родов. Но Сакан подошел, положил руку корове на брюхо, глянул на свесившиеся соски, на полное вымя.

— Сена подай, нани, — и пока мать ходила за сеном, чтобы расстелить его по камням хлева, Сакан засучил рукава и снова стал ощупывать корове брюхо.

Схватки Марал усиливались. Корова теперь все чаще меняла место, ходила взад-вперед, упиралась рогами в доски яслей, а когда теленок в чреве начинал двигаться, Марал шарахалась, пугаясь самой себя, била хвостом по брюху, будто тот, шевелящийся внутри, лежал на спине и от удара хвостом по брюху должен встать и удалиться.

Возле дверей хлева возник маленький сын Сакана, почесывая пупок, хотел войти внутрь, но бабушка схватила его за ручонку, увела в дом.

— Огня принесите, куда невестка твоя запропастилась?! — спросил Сакан.

— Откуда мне знать, женский сбор в доме у Нор, женщина какая-то из города пожаловала.

Сакан припомнил прибывшую верхом женщину с мужской шапкой на голове, под которую она убрала волосы, увязав их в узел, вспомнил чулок ее с резинкой по верхней кромке.

Схватки у коровы учащались. Вспухшее брюхо тяжело вздымалось, Марал обессилела от боли, еле держалась на ногах.

Сакан уже не сдерживал своего недовольства отсутствием жены. Но мать поняла его и сказала:

— Сегодня оно еще рано ей…

Чуть погодя Марал уже вылизывала лежащего на сухом сене своего мокрого, дрожащего теленка, который то открывал глаза, то закрывал их.

— Вуй, вуй, нани, — хвост-то у него как цветочек, — вскричал сын Сакана, который втихую от отца и бабушки прошмыгнул в хлев и наблюдал за всем из своего угла.

Сакан вымыл руки, пошел принести из кладовой вязанку соломы для коровы.

— Не дай ей его всего вылизать, будет.

Проходя мимо дома Нор, Сакан пригнулся, заглянул в окно, завешенное газетой. На полу сидели женщины, приезжая говорила, жестикулируя, изредка заглядывая в книгу, которую держала в руке. Женщина была уже без головного убора. Сакану показалось, что она и одежду сменила. На коне она восседала не в белом, да и руки не были обнажены до локтя.

Среди сидящих на полу женщин Сакан увидел и свою жену, с шалью на голове. Вид у нее был какой-то забитый.

Кто-то подошел к двери, и Сакан отпрянул в улицу, как бы растаял в сумерках. Набирая в корзину сухой соломы, Сакан словно все еще продолжал видеть перед собой женщину в белом, с книгой в руке.

Встреть кто-нибудь сейчас Сакана на улице, он заметил бы, что корзину Сакан нес перевернутой. Проходя мимо дома Нор, он хотел было подойти, но, не увидев в окне света, прошел мимо.

Корова лежала на сене и жевала жвачку, когда вошел Сакан и поставил в углу хлева корзину с соломой.

— Гость у нас, — сказала мать, поглаживая теленка и унося его туда, где положено быть телятам. Корова тихо взмычала вслед своему чаду.

Сакан не поинтересовался, кто этот гость. Отряхивая солому с чухи, он переступил порог дома и собирался уже стряхнуть последнюю соломинку, когда, подняв глаза, увидел вдруг гостя. Руки его так и застыли в воздухе.

— Товарищ Ася ночевать будет у нас, — сказала Сакану жена.

Ася улыбнулась.

— Это вы мне там, у крыш, указали дорогу?

— Да, я был, — сказал Сакан, подошел поздороваться, и, когда пожал гостье руку, ему показалось вдруг, что рука ее мягка, как новорожденный теленок.

— Какой хороший у вас теленочек родился, — сказала Ася.

— Может и так, что хороший, — ответствовал Сакан, располагаясь чуть поодаль от нее.

— А это наш урок, товарищ Ася, усваиваем, как говорится, — подала голос жена Сакана из угла, достала стаканы из шкафчика и добавила:

— Ходил теленка целовать…

И разом все трое смолкли. Ася смотрела на малыша, так и уснувшего на карпете не раздеваясь, обгрызшего корку хлеба, ждавшего да так и не дождавшегося мать. Сакан исподлобья смотрел на Асю, на ее белую блузку, руки и пальцем водил по карпету, хотя смахивать с него было нечего.

— Устроила, — сказала нани, гася на пороге керосиновую лампу, которую держала в руке. Как хорошо, что нани пришла и прервала тягостное молчание.

Сакан легонько кашлянул, сглотнул слюну и, глядя поверх Асиной головы на стену напротив, спросил:

— Вроде бы и спрашивать неудобно, а куда девался товарищ, который был с вами?..

Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека «Дружбы народов»

Собиратели трав
Собиратели трав

Анатолия Кима трудно цитировать. Трудно хотя бы потому, что он сам провоцирует на определенные цитаты, концентрируя в них концепцию мира. Трудно уйти от этих ловушек. А представленная отдельными цитатами, его проза иной раз может произвести впечатление ложной многозначительности, перенасыщенности патетикой.Патетический тон его повествования крепко связан с условностью действия, с яростным и радостным восприятием человеческого бытия как вечно живого мифа. Сотворенный им собственный неповторимый мир уже не может существовать вне высокого пафоса слов.Потому что его проза — призыв к единству людей, связанных вместе самим существованием человечества. Преемственность человеческих чувств, преемственность любви и добра, радость земной жизни, переходящая от матери к сыну, от сына к его детям, в будущее — вот основа оптимизма писателя Анатолия Кима. Герои его проходят дорогой потерь, испытывают неустроенность и одиночество, прежде чем понять необходимость Звездного братства людей. Только став творческой личностью, познаешь чувство ответственности перед настоящим и будущим. И писатель буквально требует от всех людей пробуждения в них творческого начала. Оно присутствует в каждом из нас. Поверив в это, начинаешь постигать подлинную ценность человеческой жизни. В издание вошли избранные произведения писателя.

Анатолий Андреевич Ким

Проза / Советская классическая проза

Похожие книги

Мой генерал
Мой генерал

Молодая московская профессорша Марина приезжает на отдых в санаторий на Волге. Она мечтает о приключении, может, детективном, на худой конец, романтическом. И получает все в первый же лень в одном флаконе. Ветер унес ее шляпу на пруд, и, вытаскивая ее, Марина увидела в воде утопленника. Милиция сочла это несчастным случаем. Но Марина уверена – это убийство. Она заметила одну странную деталь… Но вот с кем поделиться? Она рассказывает свою тайну Федору Тучкову, которого поначалу сочла кретином, а уже на следующий день он стал ее напарником. Назревает курортный роман, чему она изо всех профессорских сил сопротивляется. Но тут гибнет еще один отдыхающий, который что-то знал об утопленнике. Марине ничего не остается, как опять довериться Тучкову, тем более что выяснилось: он – профессионал…

Альберт Анатольевич Лиханов , Григорий Яковлевич Бакланов , Татьяна Витальевна Устинова , Татьяна Устинова

Детективы / Детская литература / Проза для детей / Остросюжетные любовные романы / Современная русская и зарубежная проза
Точка опоры
Точка опоры

В книгу включены четвертая часть известной тетралогия М. С. Шагинян «Семья Ульяновых» — «Четыре урока у Ленина» и роман в двух книгах А. Л. Коптелова «Точка опоры» — выдающиеся произведения советской литературы, посвященные жизни и деятельности В. И. Ленина.Два наших современника, два советских писателя - Мариэтта Шагинян и Афанасий Коптелов,- выходцы из разных слоев общества, люди с различным трудовым и житейским опытом, пройдя большой и сложный путь идейно-эстетических исканий, обратились, каждый по-своему, к ленинской теме, посвятив ей свои основные книги. Эта тема, говорила М.Шагинян, "для того, кто однажды прикоснулся к ней, уже не уходит из нашей творческой работы, она становится как бы темой жизни". Замысел создания произведений о Ленине был продиктован для обоих художников самой действительностью. Вокруг шли уже невиданно новые, невиданно сложные социальные процессы. И на решающих рубежах истории открывалась современникам сила, ясность революционной мысли В.И.Ленина, энергия его созидательной деятельности.Афанасий Коптелов - автор нескольких романов, посвященных жизни и деятельности В.И.Ленина. Пафос романа "Точка опоры" - в изображении страстной, непримиримой борьбы Владимира Ильича Ленина за создание марксистской партии в России. Писатель с подлинно исследовательской глубиной изучил события, факты, письма, документы, связанные с биографией В.И.Ленина, его революционной деятельностью, и создал яркий образ великого вождя революции, продолжателя учения К.Маркса в новых исторических условиях. В романе убедительно и ярко показаны не только организующая роль В.И.Ленина в подготовке издания "Искры", не только его неустанные заботы о связи редакции с русским рабочим движением, но и работа Владимира Ильича над статьями для "Искры", над проектом Программы партии, над книгой "Что делать?".

Афанасий Лазаревич Коптелов , Виль Владимирович Липатов , Дмитрий Громов , Иван Чебан , Кэти Тайерс , Рустам Карапетьян

Фантастика / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Cтихи, поэзия / Проза
Дегустатор
Дегустатор

«Это — книга о вине, а потом уже всё остальное: роман про любовь, детектив и прочее» — говорит о своем новом романе востоковед, путешественник и писатель Дмитрий Косырев, создавший за несколько лет литературную легенду под именем «Мастер Чэнь».«Дегустатор» — первый роман «самого иностранного российского автора», действие которого происходит в наши дни, и это первая книга Мастера Чэня, события которой разворачиваются в Европе и России. В одном только Косырев остается верен себе: доскональное изучение всего, о чем он пишет.В старинном замке Германии отравлен винный дегустатор. Его коллега — винный аналитик Сергей Рокотов — оказывается вовлеченным в расследование этого немыслимого убийства. Что это: старинное проклятье или попытка срывов важных политических переговоров? Найти разгадку для Рокотова, в биографии которого и так немало тайн, — не только дело чести, но и вопрос личного характера…

Мастер Чэнь

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза