Альпийская фиалка

Он поднялся по ступенькам. Ему пришел на память забытый случай, который он никогда-никогда не вспоминал. Как это у него вылетело из памяти?.. Они шли в сторону ущелья. Была летняя ночь. Они так долго бродили… Когда спускались в город, уже светало. Окна домов были открыты. Был тот час утра, когда ночной зной уступает место утренней прохладе и все спят глубоким сном. К стене была прислонена такая вот точно лестница. Лусик захотела подняться на крышу. Внизу были освещенные улицы, сонные дворники подметали, брызгая на асфальт водой. Крыша была низкой, во дворе росли тополя, листки которых уже начинали дрожать от рассветной прохлады.

— Хороший у нас город, правда? — устало спросила Лусик.

Ответ Левона не имел никакого отношения к городу. Лицо Лусик вспыхнуло: «Давай спустимся, умоемся холодной водой…» Под тополями тек ручей. Какая-то женщина набирала воду, пока люди еще не проснулись и не успели замутить родник. Она посмотрела на них, все поняла и, улыбаясь, спросила: «Полотенце принести?..»

… — Кто там? — послышался голос из-за груды досок.

Левон стоял на стене и в полутьме по форме фундамента, числу досок пытался прикинуть количество комнат. Подошла какая-то тень, закутанная в серый дождевик.

— Здравствуй, товарищ…

— Здравствуй, кто ты? — спросил человек в дождевике.

— Вот смотрю на дом…

— А, товарищ Левон, не узнал… Извини. Пошли, пошли в будку. Я огонь развел, — человек еще раз протянул руку, помогая спуститься.

«Голос знакомый, но чей — не могу вспомнить», — подумал Левон и заговорил о стройке:

— Что это за здание?

— Это, товарищ Левон, Жилстройкооп строит… Однако, говорят, будет училище. Больше нам неизвестно. Как вы? Все в порядке? Один раз как-то увидал вас, думал подойти, а потом… Вот и моя будка… Они прошли за доски. Человек развел огонь из щепок, над костром повесил чайник…

— Теперь вот здесь тружусь… Ночной сторож я.

У огня Левон узнал его. Это был Осей, Осеп из Казаха. Три года назад он пришел к Левону в постолах, в громадной меховой папахе. Вошел и звучным голосом горца сказал:

— К тебе послали…

— А в чем дело?

— Должен принять меня.

— Куда?

— В начальство не лезу. Караулить там или что. Могу и фаэтоном править, за конями ходить. Одно слово, руки у меня ладные, все могут… И тут же добавил) что сейчас только из деревни и что ушел из дому «из-за жены».

Осеп стал ночным сторожем. Как-то вечером, когда Левон только что вошел в учреждение, Осеп с того конца коридора крикнул ему: «Товарищ Левон, сейчас тебя по телефону женщина какая-то спрашивала. Сказал, нет, мол, его. Уж так сладко говорила: «Это Лусик его спрашивала».

— Товарищ Левон, — повезло мне… Из Аштарака девчонку взял… в самый раз по мне… Платьишко ей справил, пару ботинок. Гляди, — и он расстегнул пуговицы дождевика, — все чисто, аккуратно… ее забота… Только вот работу хочу поменять… Теперь она мне не с руки. Я здесь один, она там… — И, помешивая огонь, добавил: — Конечно, минутку улучит — и живо сюда… Но дом есть дом… — Потом неторопливо спросил: — Где ты теперь, товарищ Левон, может, при тебе дело найдется, так я мигом…

Левон смотрел на огонь. До слуха его донесся какой-то глухой шум, идущий будто из-под земли.

— Это вода шумит, Осеп?..

— Да, здесь ручей был. Мешал он, так пустили его под землю. Это он шумит.

Ручей с улицы цветущего абрикоса. Вода течет под камнями; в темноте, и журчание доносится глухи.

Левон поднялся.

— Чайку выпей…

— Нет, идти надо; —И, немного подумав, спросил: — Осеп, а здесь ведь были абрикосовые деревья?..

— Точно, верно говоришь, товарищ Левон… Вот одно осталось…

За грудой досок стояло одно-единственное абрикосовое деревцо. Наверное, оно сохранилось только потому, что его загородили досками. А всего ряда за стеной не было. Вместо них — кучи щебня, песка.

— Давненько ты тут не был, коли спрашиваешь.

— Да, я жил на этой улице… Вот и решил посмотреть, что тут теперь.

— Что? Дворцы тут, товарищ Левон… Одного такого на всю нашу деревню хватило бы, весь народ бы в нем поместился.

— И до этого доживем, Осеп…

— Тогда заберу жену и вернусь в деревню… Сердце так и рвется в горы, эх…

Осеп проводил его. Огорчился, что Левон не стал пить чай.

Левон вернулся на улицу, где жил Асак. Он шел, полный спокойной радости, довольный своей прогулкой. Еще раз взглянул — на новые здания. Если Асак не спит… Наверное, он, как и я, редко бывает в этих краях. Многие наши товарищи не видят всего того, что мы строим. Не видят…

Потом он снова вспомнил улицу абрикоса, синее платье Лусик и ручей, ручей, который с бодрым журчанием катился к ним из чистых снегов. Неужели так глубока память о той девушке, той беспечной весне? Где она, улица цветущего абрикоса?.. В сердце его зазвучало потаенное воспоминание, как тот ручей, скрытый под землей.

Он шагал и не чувствовал ни тумана, ни. росы. Он не слышал и песни по радио. С мудрой грустью он спрашивал себя, будут ли знать те, кто станет жить в этих каменных высоких домах, что здесь была цветущая улица одного из строителей, а вовсе не голая пустыня?..

9