Алракцитовое сердце. Том I

— Нет. Можешь покарать меня за это. — Деян невольно бросил взгляд на дыры во лбу Хемриза. Скверная смерть, но лишь с виду: для Хемриза она была милосердно быстрой. — Лгал тебе тоже только я: старуху-знахарку все считали сумасшедшей и не знались с ней без нужды… Она и была сумасшедшей. Но мне волей-неволей пришлось слушать ее рассказы, пока она лечила мою культю.

— Я, по-твоему, тоже сумасшедший? — спросил с насмешкой Голем.

— Надеюсь, не настолько, как старуха или как… — Деян невольно взглянул в сторону Кенека, — мой бывший друг. Поэтому я и пришел сам.

— Да у вас здесь, я смотрю, всех подряд величают сумасшедшими, — хмыкнул Голем.

Кенек о чем-то жалобно заскулил, но Деян выбросил его из головы, стараясь в полутьме — две из трех разожженных ламп погасли — лучше разглядеть чародея и понять, почему тот тянет время бессмысленными вопросами, не желая переходить к главному.

— Предлагаешь сделать с тобой то же самое, что и с ним? — Голем кивнул в сторону Кенека. — И что же я с ним такого сделал, чего бы он не заслуживал?

— Ты до сих пор не убил его, хотя он того заслуживает, — сказал Деян. — Но я не могу понять: почему? Потому что он все еще тебе нужен? Или потому как тебя об этом попросила Эльма?

— Попросила?! Да она набросилась на меня, как дикая кошка! Вечно я не могу сладить с женщинами. — Голем рассмеялся, но смех его отдавал горечью. — Я зря сказал ей, что оставлю его вам; но что сказано, то сказано. И я еще днем обещал, что не причиню вреда за слова, которые мне не понравятся. Но ты не поверил мне и лгал, не отводя взгляда. А теперь снова требуешь от меня обещаний. Зачем, если ты все равно не веришь моему слову? Такие нынче обычаи у свободных людей?

— Это из-за того, что… — Деян запнулся: перед кем и за что он собрался оправдываться? С какой стати?!

В памяти вновь возник двор горбатой Иллы — и разгоравшийся внутри пожар вырвался наружу.

— IV —

Злость на себя за испытанный на миг стыд, на презрительно ухмыляющегося чародея, на Кенека и его дружков-подонков — она застилала глаза, жгла горло. Сдержать ее было невозможно; Деян и не хотел сдерживаться.

— Когда-то ты был правителем этих земель; но сколько веков прошло с тех пор, как ты исчез? — выкрикнул Деян. — Ты можешь насмехаться над нами, убить всех нас, уничтожить здесь всё. Говоришь так, будто мы — скот, а ты — пастух. Но я не встречал ни одного пастуха, который сперва бросил бы стадо, а потом возмущался бы, что его овцы ведут себя не так, как ему угодно. По-твоему, мы скот?! Тогда и ты не лучше. Но мы — не скот, и ты — не пастух, колдун. Не тебе судить нас за то, каковы мы! Не тебе… — он замолчал, лишь когда увидел чародея прямо перед собой. Голем, упираясь кулаками в оконную раму, нависал над ним, как готовый сорваться вниз камень.

— «Не мне» — что?

Лицо чародея побелело больше прежнего, глаза пылали гневом. И что-то еще, какое-то другое чувство было в его взгляде: неясное, непонятное — и оттого еще более жуткое. Будто сам Владыка Мрака касался мира вместе с этим взглядом.

«А я ведь еще не успел ничего сделать… — Деян заставил себя сидеть неподвижно, не отодвигаясь от Голема ни на пядь. — Сорвался хуже Эльмы. Дурак».

— Оставьте его, милорд Ригич, — вдруг забормотал от печи Кенек. — Деян и раньше был не в себе. Чудной. Он не понимает, с кем говорит… что говорит… Оставьте его, милорд. Деян, проси прощения, глупец!

Деян скосил глаза: Кенек отчаянно жестикулировал уцелевшей рукой, призывая его прислушаться; стоило думать — это была такая благодарность за то, что по старой дружбе не поддержал затею с кочергой.

Голем не обратил на потуги Кенека ни малейшего внимания, продолжая жечь Деяна взглядом.

«Каленое железо таким, как он, без надобности, — неужели ты не понимаешь, Кен? Извиниться перед ним? Поздно… И я не могу. Я не должен… я не стану лебезить перед ним лишь потому, что он может изувечить меня или убить. Я — не ты, Кен», — Деян подмигнул Кенеку, который в ответ замахал еще отчаянней. Даже в Кенеке Пабале оставалось что-то человеческое. Он был мерзавцем и трусом — но даже он не был скотиной, лишенной души и разума.

— Ты явился из ниоткуда, чтобы исчезнуть в никуда, когда получишь то, что тебе нужно, Голем. — твердо закончил Деян. — А мы, наши отцы, деды и прадеды жили здесь и выживали из века в век. Это наша земля. Наш дом. Даже если мы смешны и достойны осуждения — не тебе смеяться над нами, и не тебе нас осуждать!

Стало очень тихо.

— V —

— Дурак, — пробормотал Кенек, — ты и правда не понимаешь…с кем связался.

— А ты, мразь, умнее и понимаешь больше? — Голем бросил на него короткий взгляд через плечо и вновь обернулся к Деяну. — Редко когда мне приходилось выслушивать столько оскорблений зараз. И от кого? Ты мелешь языком про то, кем я себя считаю и чего хочу, на что я имею и не имею права, — на том, должно быть, основании, что я не дал твоему бывшему дружку перерезать тебе глотку?

— Я бы не стал… — неуверенно начал Кенек, но поперхнулся и замолчал, когда чародей наградил его еще одним взглядом.