Алракцитовое сердце. Том I

Деян усилием воли заставил себя взглянуть в ту сторону, в какую указывала Солша: на дом Химжичей. Окна теперь были темны, но в распахнутую калитку пыталась протиснуться процессия почти столь же чудовищная, как та, что еще недавно направлялась в дом. Джибанд, на полроста возвышавшийся над плетнем, волочил за ноги два трупа, а мальчишка Солши с горделивой улыбкой сидел у великана на шее и масляным фонарем подсвечивал ему путь.

— Кенековы мерзавцы! — Выражение разбитого лица Солши могло сойти за гримасу ярости, достойную Голема. — Наших всех, живых и мертвых, уже снесли к знахарке во двор… Моя Талима тоже там. Живая, хвала Господу, — вздохнула она, утерев здоровый глаз.

Деян не стал ей говорить, что слова «вырос малой» мало подходят к тому, чем занимается ее сын, и что имя его отца Кенек назвал среди погибших.

— Бабка ваша как? Не зашибли? — спохватившись, спросила Солша.

— Обошлось. Надеюсь, до утра проспит, — поспешил успокоить ее Деян.

— Из наших… кто? — тихо, так, чтоб не могли расслышать Малуха и девочки, спросила Эльма.

— Даришу насмерть замучили, сволочи. И Лесоруб погиб, — так же тихо ответила Солша. — Застрелили. За своих баб вступился, да куда ж ему, старику? Когда они еще с ружжами… И битых-перебитых не счесть. Дальше что будет — ох, и думать страшно. — Она скосила здоровый глаз на приоткрытую дверь и осенила себя амблигоном. — Ох, страх! А малым все ж вздремнуть надо хоть чуть, и вам обоим тож. И бабушку вашу отседова забрать… В доме у меня — будто медведь прошелся, но сарайка теплая, и сена натащить можно.

Эльма, приличия ради, сначала отказалась, но упираться не стала. С какой стороны ни посмотри, а детей действительно надо было устроить где-нибудь в тепле и подальше от чародея.

— Уложишь их сама? — смущенно попросила она Солшу в конечном счете. — Я хочу зайти к Илле; может, чем смогу помочь.

— Я с тобой, — быстро сказал Деян.

— Да там и без вас народу тьма, — сперва начала возражать Солша, но потом махнула рукой. — Ну, дело ваше, не мне вас учить.

— Значит, мы с Деяном вас проводим. Все равно по пути, — сказала Эльма, по-прежнему избегая встречаться с ним взглядом.

В доме снова заскулил Кенек; торжествующий волк-охотник превратился в побитого пса.

Глава пятая Чародей

— I —

Деян шел как мог быстро, стараясь не отстать от Эльмы: девушка почти бежала, не глядя под ноги.

Все было далеким, чужим, смутным, как в густом тумане: безумное бормотание Шалфаны, когда ее выводили из дому; улица, расчерченная темными полосами там, где Джибанд волок мертвецов; мягкий голос Солши, успокаивающей старуху.

Заполненный полураздетыми людьми двор знахарки Иллы; невозмутимый великан Джибанд, перекладывающий мертвецов так, чтобы они не мешали проходу; горбатая неумеха Илла, мечущаяся из дома во двор и обратно и больше глазевшая на Джибанда, чем занятая лечением.

Не уместившиеся в доме раненые, лежащие и сидящие под навесом для сушки трав на укрытой одеялами земле, — стонущие, плачущие, обращающие к небесам молитвы и проклятья; толпящаяся рядом родня и два ружья, приставленные к стене. Мертвецы на земле…

Внучка Киана в разорванном до самой шеи платье, рыдающая над дедом. Киан-Лесоруб, будто все еще следящий остекленевшими глазами за топором на поясе Джибанда. Пятеро мертвых дружков Кенека со сломанными шеями и раздавленными черепами, которых никто и не подумал прикрыть: великану с его силищей оружие было без надобности.

«Здесь пятеро. Значит, считая Кенека и тех двоих — всего восемь подонков. Мы смогли бы дать отпор сами, не будь все в таком раздрае… И Лесоруб мог бы не лежать здесь, не будь он безоружен».

Деян отвернулся, когда жена Вакира в наброшенном поверх рубахи зимнем тулупе принялась, загибая пальцы, деловито пересчитывать покойников.

Смогли бы, не смогли бы? Что случилось, то случилось. Ничего нельзя было исправить.

— Постой! — Деян удержал Эльму, когда та собиралась зайти во двор, и развернул лицом к себе. — Посмотри на меня.

Она неохотно встретилась с ним взглядом.

— Эл, ты не виновата, что Кенек связался с таким сбродом и привел их сюда, — сказал Деян. — Что одурел от пережитого, что помешался… на тебе, — выдавил из себя он. — Но ты здесь ни при чем. Это его вина и ничья больше. И… Раз война проиграна — рано или поздно… все равно могло случиться нечто подобное.

— Ты забыл добавить, Деян, — «и все равно еще случится в будущем», — устало сказала она.

— Совсем не обязательно. Но если и так — не нам себя за это винить.

— Все же, если б я обращалась с ним мягче, раньше, когда все еще было по-прежнему… — В ее глазах проступила невыразимая боль. — Тогда сегодня ничего бы не случилось.

«Если б ты знала, что может случиться в будущем, — ты бы сделала то, чего он от тебя добивался?» — эта мысль показалась Деяну почти такой же чужой и далекой, как и все другие.

— Неправда. Кенек все равно сделал бы то, что сделал, — сказал вместо этого Деян. — Он давным-давно не дурно воспитанный мальчишка, а мужчина. Никто, кроме него, не в ответе за его поступки.