Алракцитовое сердце. Том I

— Свободные люди! — Голем ухмыльнулся как будто бы добродушно. — Что ж вы у ночных гостей императорского указа не спросили, свободные люди? Или они, как всякие свободные люди, могут, когда захотят, убивать и насиловать других свободных людей?

Настал черед Эльмы ошалело таращиться на чародея.

— А с этим свободным человеком, позволь спросить, что другие свободные люди собираются теперь делать? — Голем кивнул на скулящего Кенека, под искалеченной кистью которого растекалась кровавая лужа. — Отпустите? Будете, в конуре держа, от пуза кормить, когда самим жрать нечего? Или все-таки повесите? В колодец кинете или на куски порубите — как нынче принято у свободных людей?

— Это наше дело.

— Эльма! — снова позвал Деян, и снова тщетно.

— Если б мой сосед заслужил смерть, я бы предпочел, чтоб его казнил кто-нибудь другой, а не я. Да не поскупился бы заплатить палачу. Но то — я, варвар, а то — свободные люди. — В устах Голема эти слова звучали отборным ругательством: он будто сплевывал их, как овсяную шелуху. — Правителя своего нынешнего и военные законы вы, я посмотрю, тоже не больно-то чтите… Ваши обидчики дезертировали из его войска, так? По закону, судить их должен старший офицер, и у тебя он спрашиваться не обязан.

— Но и не ты! Если ты не тот самый старший офицер.

Пальцы Эльмы лихорадочно мяли шаль.

— Требовать от меня соблюдать закон, который ты сама соблюдать не намерена, — что это, хотел бы я знать: наглость, храбрость или дурость? — негромко спросил Голем. — К твоему сведению, девушка: так — в самом деле не убивают; я и не собирался этого негодяя пока убивать. Если тебе охота судить его самой — пожалуйста: получишь живым… Но перед тем мне нужно побеседовать с ним по душам.

— В твое время пытки называли разговором?

— Ты говоришь — в мое время, — с нажимом повторил Голем, — и племянницы твои сказки сказывают интересные. Так, выходит, ты знаешь, кто я?

Деян выругался про себя, но Эльма попросту отмахнулась от вопроса:

— Я знаю, что ты собираешься делать дурные вещи. Но у тебя нет на то права!

— Заблуждаешься: есть и всегда было; но можешь считать, что я только что его подобрал, бесхозное, и взял, — сказал Голем. — С тобой потом поговорим. А пока, если не любишь кровь и крики, лучше выйди. Джибанд там должен был уже закончить. Ступай, пока я не потерял терпение! — В голосе чародея вдруг проступила угроза.

— Эльма!!! — третий раз позвал Деян. На этот раз она все-таки его услышала и даже соизволила чуть повернуться в его сторону.

Деяна словно окатило могильным холодом.

Как он сам минувшим днем, ведомый жгучим желанием сделать хоть что-нибудь, едва не натворил глупостей, — так и Эльма сломя голову бросилась в словесную схватку с чародеем, вряд ли задумываясь о том, что таким способом ничего невозможно добиться. Голем язвительными отповедями затушил ее бессильную ярость, оставив лишь безысходное, невыносимое отчаяние. Что случилось, то случилось, и Эльма считала себя виноватой во всем случившемся: ведь Кенек пришел за ней… Все это ясно читалось на ее лице.

— Идем, Эл, — глухо повторил Деян, все еще сидевший у стены. — У нас есть другие дела.

— Как скажешь, — откликнулась Эльма с мертвенной покорностью в голосе. — Сильно тебя?..

Эльма перешагнула через лежавшие на полу тела, будто через бревна, и помогла ему встать, избегая встречаться с ним взглядом.

— Пара синяков, — спокойно соврал Деян, не сомневаясь — сейчас она не раскусит его ложь, и немедленно быть отправленным на поиски знахарки ему не грозит. Потом, быть может, в самом деле стоило заняться ребрами; но потом, а пока это было не к спеху. Всю боль, все другие чувства — все словно бы заглушал тот самый звук, по-прежнему звучавший где-то в глубине сознания. Тот самый звук, с которого когда-то начались его беды и который теперь знаменовал начало конца.

Голем приступил к допросу, не дожидаясь, пока останется с пленником один на один.

— Неприятно вышло, да? — Голем толчком сапога отбросил нож, присел рядом с Кенеком на корточки и с кажущейся небрежностью накрыл ладонью изувеченные пальцы. Кенек вскрикнул, но, спустя несколько мгновений, умолк. Даже скулить перестал.

— Так — совсем другое дело, верно? — продолжил Голем. — Так ты даже не истечешь кровью до того, как я передам тебя местным доброхотам, — а ты, по всему видно, не из тех, кто откажется прожить хоть на миг подольше. Но может стать хуже. — Он едва заметно двинул рукой на ране, и Кенек захлебнулся криком. — Гораздо хуже, — бесстрастно сказал Голем, когда тот вновь умолк. — Если мне покажется, что ты лжешь.

— Так ты дознаватель… этих… синезнаменных поганцев? — сплюнув кровь, спросил Кенек. И тут же заорал, когда Голем легонько надавил на то, что осталось от его кисти.

— Не надо больше… я буду… буду отвечать, — прохрипел Кенек, когда сумел отдышаться.

На бледном лице чародея не мелькнуло даже тени удовлетворения: он и не сомневался, что тот будет отвечать. Отвечать быстро и охотно.

— Начнем с того, кто такие «синезнаменные поганцы»?

— Бергичевцы… Люди барона Бергича.