Алракцитовое сердце. Том I

— Это я заметил, — сказал Деян. — Но какой тебе интерес до младенца?

— Сам хотел бы знать.

— Отвечай!

— Да не ори ты! И так от воплей голова разламывается. — Чародей, поморщившись, сжал пальцами виски. — Мне до младенца никакого интереса нет. Ни до него, ни до этой бедной бабы. Старику я уже сказал все, что собирался. Будь моя воля, я бы здесь не сидел. Успокоился?

— Но почему тогда?..

— Это из-за меня, — сказал вдруг Джибанд. — Я попросил мастера.

— Ты?! — Деян изумленно уставился на великана.

— Я. Я… увидеть хочу. Как это. Когда правильно.

— Когда правильно что? — растерянно переспросил Деян. — Я тебя не понимаю.

— Правильный человек. Как. Когда появляется, — сбивчиво стал объяснять великан. — Ты — правильный, мастер — правильный, я…

— Хватит, Джеб, — перебил Голем. — Этого «правильного» человека интересует, не собираешься ли ты причинить ребенку вреда, если тот родится живым. Только и всего.

Глаза великана округлились.

— Вред? Почему?

— Потому что ты — вместе со мной, а я — злой и страшный. — Голем ухмыльнулся; но гримаса вышла какая-то вымученная. — Хватит на сегодня вопросов, Джеб.

— Я чем-то тебя обидел, мастер?

— Нет. Ты ничем не можешь меня обидеть. Просто помолчи.

— Но, мастер…

— Да заткнись ты наконец!

— Хорошо, мастер.

Великан насупился, но расспросы прекратил.

«Да что вообще происходит?!»

Деян на всякий случай отошел от лавки подальше. Искусственный человек хотел увидеть, как рождается настоящий, а «мастер» не только потворствовал ему в этом, но и объяснялся с куклой просьбами вместо приказов.

Скрипнула дверь: на крыльцо вышла Эльма, обтирая руки мокрым полотенцем.

— Милорд Ригич. Деян. Что за шум?

— Извини, девушка, — пробормотал чародей. Он сидел, сгорбившись и обхватив голову руками; вид у него был больной.

— Ну как у вас? — нерешительно спросил Деян. Эльма пожала плечами, старательно глядя мимо него:

— По-прежнему. Похороны закончились?

— Да.

— Не шумите здесь.

Она скрылась в доме, плотно притворив дверь.

— VI —

Деян выругался себе под нос. Прошелся по двору. Приставил к стене палку, попробовал пройтись без нее. Получалось получше, чем утром.

— Голову ты так же, как ногу, с места на место переставить можешь? Голем!

— Никак ты шутить выучился? — Чародей все-таки соизволил обратить на него внимание.

— Нет. Серьезно спрашиваю.

— Пустую, вроде твоей, — могу попробовать.

— Спасибо, не надо. Лучше ума в ту, что есть, вложи, — усмехнулся Деян.

— Все-таки шутишь. — Чародей недоверчиво покачал головой. — Привидится же!

— У тебя учусь. Что я теперь такое? Химера?

— «Химера»? — удивленно переспросил чародей. — Где ты слов таких понабрался, смысла которых не понимаешь?

— От Сумасшедшей Вильмы слышал, — сказал Деян чистую правду. — И в книгах нашего священника тоже чудища похожие упоминаются.

— В книгах, значит. Ну-ну; не всякие книги, представь себе, хороши. — Чародей скривился. — Что же это такое, по-твоему, — «химера»?

— Чудище, из разной живности составленное. Со змеиным хвостом, козьей тушей, волчьей головой…

— Змеиный хвост. Козья туша. И волчья голова в придачу, — чародей загнул третий палец. — Хорошая придумка! А жрет оно что, чудище твое? Мышей глотает, овец режет или травку щиплет?

— Ну, если священническим книгам верить — на людей они натасканы, — неуверенно сказал Деян.

Голем хрипло рассмеялся:

— Повезло мне, что я не совался к вашим козам! Еще сожрали бы, как нечего делать.

— Клонишь к тому, что козье нутро к мясу не приспособлено?

— Раз соображаешь, чего пересказываешь небылицы? «Химера», выдумал тоже, — ворчливо сказал чародей. — Химеры — невозможное, несбыточное. В миру их нет и быть не может.

— В миру, говоришь, нет. Значит, где-то еще они есть?

— Есть. — В голосе чародея появилась какая-то новая интонация, которой Деян понять не смог. — И довольно на том о химерах. Они — несбыточное, а то, что ты топчешь землю обеими ногами — это лишь несбывшееся, которое вчера в ночь сбылось… на время. Точно так же ты ходил бы и чувствовал, если б в детстве не стал калекой; иное дело — если б ты калекой родился; тут уж обычные чары были бы бесполезны.

Деян поддел ногой камень и откинул в сторону:

— Я не понимаю.

— Попытайся я пришить по-настоящему кусок плоти от мертвеца, ты бы уже умирал от заражения, — терпеливо стал разъяснять чародей. — То, что тебе кажется плотью, — безделушка, шелуха. Сейчас от всей ее сути осталась одна лишь форма; оболочка для воплощения несбывшегося. Чары на время связали возможность с возможностью: две несбывшиеся возможности — твою и того негодяя — ходить и чувствовать в этот день и час; но когда чары начнут слабеть, плоть вновь станет просто мертвой плотью.

— Все равно не понимаю, — неохотно признал Деян. — От твоих объяснений только голова кругом. Попроще сказать не можешь, для невежественного дурачка?

— Проще уже некуда, — хмыкнул чародей. — Захочешь — разберешься. Что ж до твоего первого вопроса — это уж тебе самому лучше знать, что ты такое; так что нечего и спрашивать.