Алтарь без божества

Проезжая сейчас по дорогам Армении, любуясь ее садами, великолепными водоемами, на берегах которых выросли новые города и селения, совхозы и колхозы, вы оцените и поймете, какие огромные изменения произошли в республике. Сеть каналов ажурным рисунком перекрыла почти всю Араратскую равнину, перешагнула акведуками и дюкерами через огромный каньон Раздана, прорезала тоннелями скалистые толщи, многоступенчатыми насосными станциями вскарабкалась на безводные возвышенности. Сейчас в республике большая часть всех посевов возделывается на поливе.

Я вспоминаю время, в сущности не столь уж давнее, и сердце мое наполняется полынной горечью. Выжженные солнцем отроги гор – жесткие, словно проволока, колючки, которые, говоря словами армянского писателя Нор-Айра, поливали своими слезами лишь змеи. На крутом косогоре, лавируя между валунами, обливающийся потом крестьянин пашет сохой иссохшую землю. Жалкие жилища, крытые лежалой, пожухлой соломой, глиняный пол, открытый очаг. В широкой дыре примитивного дымохода – клочок неба. Черны от сажи стены и заплаты на одежде людей, черны лица полуголодных ребят. Тяжело и горько ты, прошлое.

Но однажды в горах мы повстречали конников. Первый держал в руках длинную палку, на ней развевался красный флаг. Это шли из Азербайджана в Ереван бойцы Красной Армии. Конечно же, я не знал тогда, что это за люди. Как не знали и того, что вместе с ними в наше селение, на нашу землю шла ленинская правда, шло доброе время и оно дарило нам счастливую судьбу.

С приходом этих конников замерло эхо последнего выстрела в горах, и на земле воцарился мир. Зацвели на могилах героев революции тюльпаны и маки. Мы сами сажали их вместе с первым школьным учителем Минасом Минасяном. Мы сажали их у стен Айрумского железнодорожного вокзала, где в 1918 году дашнаки расстреляли секретаря станционной партийной ячейки нашего земляка Артуша Кумашьяна, сажали на кладбище города Алаверди, на котором захоронены рабочие-интернационалисты: грузины, армяне, азербайджанцы и русские, поднявшие знамя борьбы против царского самодержавия, поработителей и угнетателей. И узнавали постепенно, как зарождалась в борьбе с капиталом, несправедливостью великая интернациональная дружба народов нашей страны.

«Птица сильна крыльями, а человек – дружбой», – так говорил наш учитель Минас Минасян. Коммунист с семнадцатого года, основатель первой коммуны в Арчисе, уж он-то знал цену того, о чем говорил. Помню, стоим мы у дверей новой школы, куда должны перебраться из полуразрушенной церкви, и он говорит нам торжественно и строго: «Дети! Вы сейчас переступите порог здания, построенного на средства, поступившие к нам из России. Из той России, которая сама разорена гражданской войной. Запомните этот величайший акт великодушия и дружбы».

Я помню сидящих за партами седых горцев и укутанных в черные платки старух. Великий Ленин сказал – учиться, и они изучали грамоту, от буквы к букве, от ступеньки к ступеньке торили дорогу к новой жизни. Помню первый трактор «Фордзон». Три километра от станции Айрум до Арчиса тракторист вел его вдоль двойной шеренги людей, живущих в нашем и соседних селениях. Помню паровую молотилку, которую получил за успехи в соревновании на первом году своего существования наш колхоз, и премию председателю Шакару Мусаэльяну – граммофон. На скольких довоенных свадьбах, на скольких колхозных праздниках гремел он своей веселой трубой!

Да, тогда мы делали первые шаги к новой жизни. И пусть по меркам нынешнего времени эти шаги были не очень уж широки – больница, школа для крестьянских детей, изба-читальня, но какими знаменательными, значительными казались нам тогда эти приметы нового! И если сейчас в нашем селении работают сотни людей с высшим и средним образованием, подчиняя своей воле энергию десятков мощных машин, а дети мои и моих товарищей учатся не только азам письма и счета, но и тайнам избранной ими сложной профессии, то, я твердо уверен, это стало возможным лишь потому, что тогда мои полуграмотные земляки вместе со всей Страной Советов сумели сделать эти первые небольшие шаги, что ни разу они не свернули с пути, начертанного великим Лениным, Коммунистической партией.

Наш сад зацвел в 1941 году. Но урожая его мы не увидели. Словно огромный молот, обрушилась на налаженную жизнь советских людей война. Вместе со ста сорока моими односельчанами ушел на битву с врагом и я. Я сражался в осажденном Ленинграде, освобождал Белоруссию, Польшу, брал Кенигсберг. В сорок втором году перед боем был принят в ряды ленинской партии. Я видел страдания и мужество советских людей, познал горечь утрат и радость победы. Несколько раз был ранен, смотрел смерти в глаза. Мое сердце сгорало от ненависти к врагу и было полно веры в победу. Мы шли по дорогам войны и думали о мире, о том, когда сможем вернуться к своему очагу, к своему полю, к саду.

Я вернулся домой в сорок пятом. Со станции Айрум шел пешком. Не доходя до Арчиса, свернул в долину – взглянуть на сад: не погиб ли? И порадовался: растет!