Алтарь

Когда Иван закончил, Лукерья, широко улыбаясь, сказала: "Глупости все это. Пить надо меньше", - махнула на рассказчика рукой и пошла к своему крыльцу.

- Не скажи, Лукерья, - крикнула ей вслед баба Маруся. - Щерти ещё и не то могуть! У их хвосты длинныя - как махнуть... Света белого не свидешь. Во как! А то: сказки! Щерти это, щерти, Ваня. И не слухай ты енту дурную бабу. Слухай, что я тебе толкую... Ишь до чего анчутки додумалися - звездами кидаться! Где ж енто видано-то? Сколько живу - никогда слыхом не слыхивала, а тут!.. О-ой! Что ж енто?! Светконец, Заха-ар! Звёзды уж па-адають... Видать, смертушка наша пришла, о-ой!..

- Всё! Кончай, бабка, - твердо сказал дед Захар, вставая с лавки. - Пошли до дому - Поликарп идёт. Нехай вдвоем погуторять - поди, разберуть чего. Пошли.

Захар взял ойкающую и мотающую головой бабу Марусю под руку, и они заковыляли к своему дому.

Подошёл Поликарп, оглядываясь на удаляющихся стариков.

- Здравствуй, Иван, - сказал бородач небритому взлохмаченному мужчине в расстёгнутой клетчатой рубахе, чёрных спортивных штанах с лампасами и тапочках на босу ногу, сидящему на лавочке с папиросой во рту.

- Поликарп! - обрадовался тот. - Здорово! Заходи в дом: мне Лукерья картохи варёной принесла - позавтракаем. Ты ел?

- Нет. Не довелось мне, Иван, сегодня...

- Ну вот, за едой и потолкуем. Пошли.

Они вошли в грязную неубранную прихожую, а затем в такую же кухню. По столу была разбросана грязная посуда, в раковине - немытые кружки, стаканы и кастрюли, а на плите - сковорода, на которой с аппетитом трапезничал жирный рыжий таракан. У стола стоял табурет. Второй валялся на полу у плиты рядом с опрокинутым мусорным ведром. Пока Поликарп стряхивал со стоящего табурета крошки, Иван поднял второй и, поставив на стол чуждую всему окружающему чистую лукерьину кастрюлю с картофелем, сел.

- Бери, - сказал Иван Поликарпу, кивнув на кастрюлю. - Хорошая картоха - Лукерья плохого не состряпаеть. Только вот соли нету: куда-то я её задевал, ты уж не обессудь, Поликарп. Зато есть хлебец, целая буханка, ещё не початая, - и он извлек из-под груды грязной посуды кирпич чёрного хлеба. - Ещё мягкий - позавчёрашний. Будешь? Ну, как знаешь. А я съем кусочек.

Поликарп, не обнаружив чистой вилки, взял одну картофелину из кастрюли рукой и откусил.

- А картоха-то солёная! - радостно воскликнул Иван. - Вот Лукерья-то, вот баба! И как она догадалась, что у меня соли нету! Жена из неё добрая выйдеть. Мне б такую. Дык она ж за меня не пойдёть - вот в чем штука, Поликарп! А, слухай: не дёрнуть ли нам по стопарику за Лукерью, а? Не хочешь? Жаль. А я выпью. И опохмелюсь заодно.

Иван вытащил из-под раковины на две трети заполненную мутной жидкостью бутылку, плеснул немного в один из грязных стаканов и, выдохнув в сторону, быстро выпил. Затем, морщась, занюхал хлебом и принялся за картофель.

- Вань, - начал Поликарп, - говорят, будто ты видел что-то необычное ночью. А? Может, расскажешь?

- Да то, Поликарп! - ответил Иван, наливая ещё самогона. - За этим-то я тебя и позвал.

Он выпил и занюхал хлебом. Закусывать не стал.

- Ну так вот... Вчера, значить, зашёл я к Лукерье. Часов этак в девять зашёл. Ну, поужинали, выпили немного...то, сё... Ну, ты, Поликарп, меня понял, да?.. В общем, одеваюсь я ... на посошок позавсегдашнему... Ну и выхожу на двор, закуриваю, - Иван сделал загадочное лицо, замер на секунду, потом быстро налил себе полстакана мутной жидкости из бутылки и выпил, закусив хлебом. - Вот ...О чём бишь я?.. А!.. Выхожу на двор, закуриваю значить... Да-а! Последний "примачёк" был ... Жаль. Какой табак! Не то, что энтот "Беломор" хренов - насували туды всякой дряни, а ты кури, травись!..

- Ты, Иван, не отвлекайся, - попытался направить разговор в нужное русло Поликарп,- рассказывай дальше.

- Я тебе и толкую: табак-то стали хреновый делать, хоть не покупай! Не могуть нормального взрастить что ли?! Что ж энто за, етить-твою-переетить, страна такая, что даже табака в ней порядошного днём с энтим... с огнём не сыскать?! А? Я тебя спрашиваю, Поликарп!.. - Иван выглушил последние полстакана и с грохотом поставил пустую бутылку на стол.

- Вот что, Иван, - ответил бородач. - Или ты сейчас рассказываешь все как было: про Лукерью, про чертей, про звёзды свои, или я иду до дому - по грибы я собираюсь, Иван. Понял? Спешу я.

- Всё, Евграфыч! Слухай. Боле не отвлекаюсь, - глаза Ивана были мутные, как выпитая им жидкость, язык заплетался. - Ну вот...На посошок я, значить, у Лукерьи-то...

- Вышел на двор, закурил, - продолжил Поликарп. - Дальше-то что было, Ваня, не томи.

- Да. Вышел на двор, последнюю "примку" закурил...Сел, значить, на порожек. И чёй-то на небо меня проняло взглянуть. Как подтолкнул ктой-то! ... Ведь никогда ж туды не смотрел - чё я тама не видывал? А тут пряма вот толкает ктой-то: посмотри, посмотри!... Да. Значить, поднимаю глаза и вижу... - Пауза. - Евграфыч, можно ещё соточку? Не могу я так сказ вести - мочи нет! А, Евграфыч?

- Ладно, Иван. Давай, только скорее.

- Я быстро, Евграфыч, я быстро!