Алые сердца. По тонкому льду

– Главное, что она удобна в использовании. Тебе удобно? Если что-то не так, скажи мне, и я прикажу переделать.

Иньчжэнь катил мою коляску, наугад выбирая дорожки. Цвела сирень, и ее аромат был столь сильным, что чувствовался уже издалека.

– Пропущу в этом году сезон цветения, – с грустной улыбкой произнесла я. – А в это же время год назад… Рвала цветы!

На середине фразы я вспомнила, как Юйтань собирала и сушила цветы вместе со мной. Мне пришлось напрячься, чтобы тон голоса меня не выдал.

Иньчжэнь подкатил мою коляску к кусту сирени и с улыбкой сказал:

– Увядшие цветы расцветают вновь. В следующем году будешь рвать их сколько угодно!

Я поднялась с кресла. Пройдя несколько шагов, взялась за веточку, полную фиолетовых цветов, и сорвала. Поднеся ее к носу, пару мгновений вдыхала их аромат, а потом повернулась и дала понюхать Иньчжэню.

– Чудесный аромат, – улыбнулся он.

Взяв у меня веточку сирени, он пристроил ее в моих связанных узлом волосах и добавил:

– Так мне будет достаточно лишь наклонить голову, чтобы почувствовать его.

Я поднесла к носу свой рукав и, принюхавшись, сказала:

– Аромат цветов перекрыл даже исходящий от меня запах лекарств.

Иньчжэнь наклонился и приблизил нос к моему плечу:

– Мне кажется, что лекарственный запах и запах сирени прекрасно дополняют друг друга.

Я хотела толкнуть его, но не успела: Иньчжэнь обнял меня и прижал к себе.

– Все-таки ты пахнешь чудеснее всего, – произнес он, целуя меня в шею.

Иньчжэнь и раньше любил дразнить меня, но еще ни разу не вел себя столь бесцеремонно на улице. Нервничая, я отталкивала его, но без толку. Пришлось протянуть руку к его подмышке и начать щекотать.

– И теперь не хочешь отпустить меня? – сказала я. – Кто-нибудь увидит.

Иньчжэнь только рассмеялся и принялся щекотать в ответ.

– Меня осмеливается щекотать та, что сама больше всего на свете боится щекотки! Не боишься, что пострадаешь от своего же оружия?

Он пощекотал меня всего пару раз, а я уже, хохоча, обмякла в его объятиях.

– Ты же император, а ведешь себя так глупо, – проговорила я, с трудом переводя дух.

Видя, что я уже еле дышу, Иньчжэнь прекратил меня щекотать.

– Разве император не может веселиться со своими наложницами? – произнес он, приобняв меня. – Кроме того, рядом Гао Уюн и другие слуги. Кто посмеет подглядывать за нами?

Дальше я уже не слушала: у меня в голове вертелась его первая фраза. Заметив, что я перестала улыбаться, Иньчжэнь спокойно сказал:

– Я уже велел готовиться к церемонии получения титула. Мы проведем ее, как только ты окончательно поправишься.

Я вымученно улыбнулась:

– Разве ты прежде не хотел, чтобы у меня не было титула? Потом ты передумал из-за ребенка, но он… Теперь в этом уже нет необходимости.

– Раньше во мне не было того страха, что есть сейчас, – ответил Иньчжэнь, пристально глядя мне в глаза. – Нас не волнует, хочешь ты этого или нет, на этот раз Мы не позволим тебе тянуть.

Он сказал это твердо, очевидно не собираясь оставлять мне пространство для маневра. Я хотела развернуться и уйти, но, бросив взгляд на его седые виски, смягчилась. Прошло всего десять дней, а он за это время словно постарел на десять лет. Ничего не ответив, я молча прижалась к нему.

Глава 17 «Будто селезень я, что без утки своей в вышине одиноко парит»

– Барышня, о чем-то задумались? Уже так долго сидите без движения.

Я повернулась к Цяохуэй и покачала головой. В последнее время мне не удавалось понять, что же творится в голове у Иньчжэня. Гневается он или нет? Я думала, что из-за происшествия с нашим будущим ребенком он впадет в ярость, и уже даже мысленно приготовилась защищать Цяохуэй ценой своей жизни, но он так ничего и не предпринял. Тех, кто знал о произошедшем, и так было немного, да и они не осмеливались заговаривать об этом. Даже Чэнхуань велели не упоминать «младшего братика» и все связанное с ним. Казалось, что моя беременность была лишь сном: стоило мне проснуться, как он развеялся, не оставив и следа. Однако я хорошо знала беспощадную натуру Иньчжэня и чем дальше, тем больше боялась.

– Цяохуэй, пойдем прогуляемся.

Мне больше не хотелось думать – я жаждала избавиться от той неразберихи, что царила в моей голове.

– Скоро ужин, – улыбнулась Цяохуэй. – Лучше сперва поедим, а потом я сопровожу барышню на прогулку.

– Нет уж, потом будет суп с котом, – возразила я, спрыгивая с постели.

Цяохуэй поспешно помогла мне обуться, а потом достала серебристо-голубую накидку, на которой тушью для ткани была изображена ветвь красной сливы.

Цяохуэй неторопливо шла вперед, придерживая меня под руку. Я думала, что вечерний весенний ветерок поможет мне развеяться, но чем дальше мы шли, тем сильнее меня охватывало беспокойство, будто шелестящий ветерок нес с собой страх. Резко развернувшись, я пошла в сторону павильона Янсиньдянь.

– Давайте лучше передохнем и пойдем обратно, – предложила Цяохуэй.

– Я не устала, – отказалась я.

Цяохуэй ничего не ответила, лишь поспешила следом за мной.