Алые сердца. По тонкому льду

– Перед вторым лишением наследника его титула тот был обвинен в совершении двух преступлений, и оба обвинения выдвинул Цзин Си, князь Оберегающий престол, который также является дядей восьмой госпожи по материнской линии. Мы тогда думали, что царственный отец лишил наследного принца титула благодаря нашему мудрому плану. Только сейчас я понимаю, что на самом деле царственный отец давно желал это сделать. Мы из кожи вон лезли, чтобы собрать нужные доказательства против наследного принца, а на деле наше стремление лишь совпало с желанием Его Величества, и он, воспользовавшись плодами наших трудов, велел начать следствие, теперь имея для этого достаточное основание. С возрастом ненависть царственного отца, которому дважды приходилось лишать наследного принца его титула, к объединяющимся под шумок сановникам достигла предела. Наш царственный отец, всегда бывший милостивым государем, не проявил к сторонникам наследного принца ни капли снисхождения: Ци Шиу был казнен, будучи прибитым гвоздями к стене, тело Тохэци разрубили на части, сожгли, а пепел развеяли по ветру, ведь его запретили хоронить. Остальных же по большей части ждали обезглавливание либо ссылка. Его Величество начал опасаться восьмого брата после первого лишения наследника титула, и, когда тот был окончательно отстранен после второго лишения титула, восьмой брат снова оказался на высоте, так как большинство придворных продолжали выражать надежду на то, что царственный отец сделает наследником именно его. На данный момент восьмой брат – единственный, кто вызывает у царственного отца страх. Его Величество постоянно искал способ ослабить влияние восьмого брата при дворе. Дошло до того, что он издал высочайший указ, согласно которому придворным запрещалось оказывать принцам помощь в борьбе за титул наследного принца. Однако влияние восьмого принца по-прежнему оставалось довольно значительным: ценящий почтительность и добродетельность, уважающий образованных людей, он заполучил доверие и признание всего ученого сословия Цзяннани. Можно сказать, что все это стало непосредственной угрозой для императорской власти. До этого восьмой брат не совершал серьезных проступков, поэтому случай с мертвыми соколами – это, несомненно, наилучшая возможность нанести ему удар.

Четырнадцатый принц горько рассмеялся.

– Из всех моральных принципов наиболее важный – это почитание родителей. Если восьмой брат не может следовать даже ему, являющемуся основой человеческой натуры, то как он осмелится носить гордое звание добродетельного восьмого господина? Разве станут придворные чины поддерживать человека, который проклял собственного отца? А образованные люди разве смогут ему верить?

Помолчав, принц с глубоким прискорбием сказал:

– Даже то, что после смерти матушки восьмой брат заболел от горя, стало для всех шуткой, так как все были уверены, что это ложь. С того момента на все, что делал восьмой брат, вешался ярлык «ложь». Люди гораздо сильнее презирают ложных «благородных мужей», чем истинных «маленьких людей»[33]. Наверное, даже те, кто строил козни против восьмого брата, не ожидали, что успех будет настолько большим. Следуя естественному ходу событий, царственный отец в два счета уничтожил авторитет восьмого сына, который тот с большим трудом выстраивал много лет.

Я опустилась на стул, чувствуя страшную слабость. Как жесток государь! Неудивительно, что с самого начала восьмой принц ни разу не попытался опровергнуть обвинений. Когда все сановники выдвинули его кандидатуру во время обсуждения, кого следует возвести в ранг наследника, восьмой принц ясно продемонстрировал императору Канси свои намерения, но сейчас, после подобного серьезного обвинения, он тихо и незаметно слег от болезни. Поскольку совершил это восьмой принц или нет, было для Канси не так уж и важно, он объявил это делом рук восьмого, а значит, все действительно так было.

Императора Канси почитают как великодушного государя, всегда действующего осторожно, проявляющего снисхождение даже к казнокрадам. И тем не менее он может поступить так с собственным сыном, испортить его прижизненную и посмертную репутацию так, что пройдет целая вечность, прежде чем о нем перестанет ходить дурная слава. Если восьмой принц совершит хороший поступок, всегда можно будет сказать, что он был обусловлен лицемерием, что принц лишь прикидывался, желая снискать славу. Если же восьмой принц совершит хотя бы малый промах, это тут же выдаст его коварную, двуличную натуру. Раз четырнадцатый принц смог до этого додуматься, то восьмой принц и подавно. Болезнь восьмого принца вызвана не столько гневом на людское предательство, сколько горьким разочарованием в Канси, печалью оттого, что тяжелый труд всей его жизни пошел прахом, а также беспомощностью и отчаянием из-за осознания, что еще сотни лет после его смерти люди будут поминать его дурным словом.

Тишина висела еще очень долго. Наконец молчание прервал четырнадцатый принц: