Алые стены в Хогвартсе (СИ)

— Смогу, не беспокойся. Я же, как-никак, сын Джеймса Поттера! А его никогда не терзала совесть за то, что он совершал, — и Эйнар злобно усмехнулся. — А знаешь, почему? Потому, что Джеймс Поттер всегда считал себя правым. Чтó бы ни сделал. Комý бы ни причинил боль или обиду. А в данной ситуации Я считаю, что я прав. Кстати, продолжу свою мысль: совесть его целиком и полностью, и даже не особо использованная, тоже досталась тебе, братишка. …Но что-то я заболтался. Пора уже завершить мою миссию.

Он наклонился над Дамблдором, который так и сидел на полу, привалившись к стене.

— Вот же невезенье! — выдохнул Эвергрин с досадой. — А ректор-то помер… Старик меня обхитрил! Сердце не выдержало. Вот видишь, Гарри, Дамблдор тебя тоже бросил. Тебя ВСЕ бросили. Но не беспокойся, — Эйнар стиснул в руке волшебную палочку и медленно повернулся к связанному, — с тобой буду Я, братик. До последнего вздоха. Твоего последнего вздоха.

Гарри закрыл глаза, ожидая, когда опять придёт боль. И она пришла. Боевые заклинания, произнесённые звенящим от ярости и ненависти голосом, казалось, были усилены многократно. Свист белого жгучего луча заглушал короткие стоны жертвы. Гарри не хотел кричать и стонать, доставляя ещё больше радости палачу, но ведь он не был супергероем… Его руки и ноги были покрыты вздувшимися багровыми полосами от волшебного хлыста и испещрены зияющими кровоточащими ранами. Одежда была изорвана и пропитана кровью. Под ногами растекались лужи алого цвета. Красный, повсюду красный — на стенах, на полу, на нём и на его мучителе. На его брате. Если бы знать раньше… Ведь они могли бы стать настоящими братьями, чтó бы ни говорил Эйнар, Гарри знал, просто знал, что так было бы… Поттер-младший с детства мечтал о брате. Старшем. Сильном. Надёжном. И как же чудовищно воплотилась эта его мечта!

Смертельно бледный, он уже почти не чувствовал боль, отмечал просто, что удары сыпались со всех сторон. Зато сердце колотилось всё быстрее и громче, казалось, оно сейчас взорвётся… Внезапно Гарри раскрыл ладонь и напряг побелевшие пальцы. Эйнар заметил это, замер, потом подошёл и наклонился к нему, опустив сжатую в руке палочку. Оба кулака его были стиснуты так, что из-под ногтей сочилась кровь.

— Дай… мне… руку… — прошептал младший Поттер. Угасающим сознанием он успел удивиться, что не чувствует никакой ненависти к Эйнару. Только печаль и сожаление. Последним его ощущением было пожатие руки, крепкой и липкой от крови их обоих. А последним словом «надежды всей магической Британии» было слово «брат».

Эйнар Йенссон Эвергрин, старший — а очень скоро единственный живой — сын Джеймса Поттера, продолжая сжимать руку брата и свою волшебную палочку, пристально смотрел на Гарри, ловил малейшие изменения в его лице. Ноздри парня раздувались, словно он вдыхал утекающую жизнь. Наконец, ярко-зелёные глаза погасли навсегда. Эйнар с трудом разжал сведённые судорогой пальцы, выронив руку брата и свою волшебную палочку, и шагнул назад.

Вот и всё. Он выполнил свой план. Что он чувствовал? Пустоту в душе. Там, за грудиной, где два года горела и царапалась ненависть, казалось, было совершенно пусто. Юноша глубоко вздохнул и обвёл взглядом стены комнаты, ища, какие камни надо омыть кровью жертв. Он заметил их около десятка, разбросанных в беспорядке, они были зелёными, словно замшелыми. Кровь Гарри почти вся вытекла, пришлось разламывать рёбра. На самом видном месте, в середине стены, Эйнар аккуратно написал кровью «Гарри Поттер» и так же аккуратно замазал надпись, сразу же сделав ещё влажную поверхность глянцево-стеклянной, подобной уже готовым. Отступил назад и, чуть склонив голову набок, полюбовался на своё творение, словно на шедевр в музее. А что? Это и есть его музей и его шедевры!

Затем настала очередь Дамблдора. Хрупкие старческие рёбра сломались даже от «лацеро». Эвергрин усмехнулся. На ещё одном почётном месте, в середине другой стены, заняло место сначала имя самого могущественного мага столетия, а затем правильный овал из его крови. Щедро черпая горстью кровь ректора, парень прикладывал ладонь к каждому из зелёных камней, которые медленно возвращали себе первоначальный цвет. Закончив этот обряд, Эйнар подошёл к тёмному пятну:

— Источник?

И глухой голос, окрепнув, отозвался:

— Ты всё правильно сделал, о смертный. Я благодарю тебя. Сейчас я покину эти стены. Вот твоя награда.

Прямо из середины маслянистого пятна вдруг вырос крупный, с ладонь, чёрный полупрозрачный кристалл, похожий на морион. Эйнар коснулся его окровавленной рукой — и кристалл легко отделился от стены.

— Приложи его ко лбу, когда понадобится укрепить твою магическую силу. Прощай, смертный.

По тёмному пятну пробежала рябь, потом оно вдруг засветилось так ярко, что Эйнар зажмурился. Когда он открыл глаза — стена была прежней. Парень опять вздохнул и крепко сжал кристалл.