Алый Первоцвет возвращается

Затем, подождав немного и заметив, что ее собеседник не собирается прерывать молчание, Тереза продолжила с неожиданным пылом:

– Итак, после всего оказаться и еще и сданной в полицию! Отдать несчастную женщину в руки ее злейших врагов! О, что же плохого я сделала вам, что вы так бессердечны ко мне?

– Бессердечен к вам? – изумился он, – Pardi[9], мадам! Но я своим слабым умом просто не в состоянии понять столь тонкой шутки.

– Увы, милорд, это не шутка, – сказала она серьезно. – Позвольте объясниться, поскольку, мне кажется, мы с вами придерживаемся противоположных точек зрения на этот счет. Этот мальчик, Бертран Монкриф, всего лишь пылкий дурак. Но, тем не менее, мне он нравился, и я видела ту пропасть, в которую влекла его собственная же глупость. Между нами ничего не было, кроме дружбы, хотя я и понимала, что рано или поздно он все-таки совершит нечто… И тогда его возлюбленная с ее бледным личиком вряд ли сможет чем-то помочь ему. В то время как у меня были влиятельные друзья. Да и сам мальчик мне нравился, я, как могла, о нем заботилась… И ведь катастрофа разразилась-таки, в тот роковой вечер… На братском ужине, как его называют эти звери в Париже. Бертран был там и, как дурак, начал поносить Робеспьера. Я не знаю, как именно все это происходило, поскольку меня там не было… Но после он приполз ко мне. Среди ночи, в рваной одежде, похожий на мертвеца. Я дала ему убежище, позаботилась о нем. Да, позаботилась! Даже несмотря на то, что как раз тогда же ко мне пришел сам Робеспьер с друзьями, и я каждый миг самым натуральным образом рисковала жизнью, пока мальчик был у меня. К тому же Шовелен заподозрил что-то. В какой именно момент вы пришли и забрали Бертрана, мне точно неизвестно, однако Шовелен, по-моему, это знает. Когда все ушли, он через некоторое время вернулся и обвинил меня в том, что я прячу у себя не только Бертрана, но и самого Сапожка Принцессы! Более того, что я состою в лиге английских шпионов и что именно я помогла переправить «этого изменника» в Англию! Потом он ушел. Он не угрожал, нет, но по его взгляду мне стало ясно, что я обречена. К счастью, у меня был Франсуа. Мы быстро собрали все, что было необходимо. Пепиту я оставила сторожить дом, и мы упорхнули. Что же касается всего остального, клянусь, все было именно так, как я рассказывала миледи. Вы сказали, что не верите мне. Ладно! Но неужели вы действительно вышвырнете меня из этой благословенной страны, в которую я попала с такими ужасными мучениями? Неужели вы опять вернете меня во Францию и бросите в руки человеку, который только и ждет, чтобы усадить меня в повозку вместе с очередными жертвами гильотины? Конечно же, у вас есть все возможности для того, чтобы сделать это. Но в таком случае, милорд, кровь моя навеки покроет ваши руки. И все то добро, которое вы и ваши люди принесли из гуманных соображений, будет перечеркнуто этим единственным чудовищным поступком.

Сэр Перси очень мягко ответил ей на это:

– Уверяю вас, дорогая леди, у меня и в мыслях не было никакого желания сделать вам что-либо дурное, когда я говорил, что не верю вам.

– Ах, если бы вы узнали меня получше… – начала она.

– Ах, в этом-то и проблема, – учтиво ответил он. – Я вас совсем не знал, мадам. А теперь, поскольку сама судьба встает между нами, у меня уже не будет для этого никакой возможности.

– Как так? – удивилась она.

– Но вы ведь собираетесь остаться в Англии?..

– Да, если вы позволите.

– Позволять или отказывать не в моей власти.

– Так вы не выдадите меня… полиции?

– Я никогда не занимался подобными вещами, мадам, особенно по отношению к женщине.

– А леди Блейкни не скажете?

Он промолчал.

– Скажете или нет? – настаивала она.

Но он опять не ответил. Тогда она стала горячо умолять его.

– Какой интерес ей или вам в том, что она узнает обо мне, о несчастной, бездомной, безмужней и бездетной Терезе Кабаррюс?! Не говорите ей ничего, милорд! Я буду на коленях умолять вас об этом, не говорите ей! Оставьте мне хотя бы маленький шанс на счастье! Дайте мне маленький шанс – на счастье!

Сэр Перси совершенно неожиданно расхохотался, запрокинув голову.

– Кукушкина мать! Да вы, как я вижу, умная женщина!

– Милорд! – с негодованием воскликнула его спутница.

– Да успокойтесь вы, никто вас не выдаст.

Эта фраза совершенно поразила Терезу.

– Не понимаю, – прошептала она, остановившись.

– Да бросьте. Давайте лучше спокойно прогуляемся. Нас ждут в «Отдыхе рыбака». Идемте.

– Милорд, – продолжала она настаивать, – но, быть может, вы все-таки объяснитесь?

– А здесь и нечего объяснять, прекрасная леди. Вы просили меня, даже требовали, не выдавать вас никому, и в том числе леди Блейкни. Отлично! Я принимаю ваш вызов, вот и все.

– Так вы никому не скажете, никому, что мадам де Фонтене и Тереза Кабаррюс – одно и то же лицо?

– Даю вам слово.

– Тогда все хорошо, милорд. И поскольку мне позволено ехать в Лондон, я надеюсь, что мы с вами встретимся там.

– Едва ли, прекрасная леди. Я завтра отправляюсь во Францию.

– Завтра во Францию, милорд?