Амазонка бросает вызов

— Господи, а я прямо смесь кровожадности, — хмыкнул Чимин. Мне уже сказали, что золотые в своих карательных мерах убивают преступников и злодеев, для этого и учатся борьбе, но сейчас, услышав о том, что не какие-то абстрактные воины кого-то грохают, а Хосок, которого я видела и знала, мне стало немного не по себе. Это же и я буду учиться для того, чтобы рано или поздно начать убивать? Мне с трудом представлялось, как в наше время можно убивать безнаказанно. Я выросла с таким менталитетом, что убивают лишь маньяки и психи, или в состоянии алкогольного опьянения, и потом обязательно за это сидят в тюрьме. Убийства без тюрьмы никак не воображались. Это что же, отнимать у кого-то жизнь безнаказанно? Я вступаю в группировку, которая даст мне «депутатскую неприкосновенность»? Интересно, а если я убью Чжунэ, как злодея, тоже не сяду? Чёрт, нет, нельзя же убивать всех, кто тебе насолил, считая их плохими? А как тогда золотые определяют, кого можно грохнуть, а кого нет? Сколько вопросов начинает появляться…

Хана вынесла Чимину тосилак[47]. Поблагодарив, он посмотрел на время, и сказал мне, что можно трогаться. Мы встали, Намджун пошёл нас провожать, давая напутствия, желая удачи, прося меня себя беречь, веля Чимину меня беречь, угрожая ему оторвать что-нибудь, если со мной что-то случится. Он заверил, что оторвёт себе всё сам, если позволит кому-то меня обидеть. Я прервала их, напомнив о своей состоятельности, и сказала, что оторву им всё сама, если будут продолжать считать, что я не в состоянии за себя постоять. Намджун вздохнул, как заботливая бабушка, а Чимин по-кошачьи улыбнулся, одобряя мои слова. Мы двинулись в путь.

Какое-то время, не меньше часа, я безмолвствовала, шагая за проводником, садясь с ним в автобус, потом в такси, потом снова в автобус. Он сообщил мне, что Чонгук с Джоанной отправились немного другой дорогой. Можно было бы преодолеть основное расстояние на самолёте, но золотые старались передвигаться так, чтобы не приходилось документально где-либо отмечаться, покупая и регистрируя билеты.

— Хотя у нас у всех есть по двое-трое фальшивых документов, — шепнул он мне, — и у тебя тоже будут, если пройдёшь обучение, и решишь с нами остаться.

Решу с ними остаться… В любом случае, навек расстаться с ними я не смогу, если мой зять — один из них. Но жизнь на полулегальном положении, непрерывная опасность, погони, смерть, раны, драки, какие-то там операции по ликвидации террористов, торговцев оружием и наркотиками, необходимость каждую секунду следить за своими действиями, за противником, думать о том, как выжить, как победить, как прикрыть товарища… Да, чёрт возьми, то, что нужно! Я хочу такую жизнь, чтобы некогда было размышлять о вечном, хотеть чего-то для себя, заглядываться на кого-то. Я стала понимать Чонгука. Господи, до меня ли или других женщин ему было, если он только и успевал мотаться по миру, подставляя свою задницу! И Чимин, и Шуга…

— Слушай, — когда мы сели в очередной междугородний автобус, решилась я на вопрос, — а как вы решаете, кого убивать, а кого нет?

— Мы? Мы никак не решаем. Для этого есть наставники. Только с их одобрения допускается какая-либо операция, и когда мы прибываем на место, всё становится ясно: убить тех, кто мешает осуществлению операции. То есть, пытается пристрелить нас. Ну, или мы заведомо знаем, что тот или иной уже кого-то убил и замешан в нехороших делах. Как таковой цели убивать у нас нет. Допустим, если мы пытаемся предотвратить продажу оружия террористической организации, то стараемся уничтожить груз, никому не навредив. Если в ходе этого возникает сражение, то мы отбиваемся, не более. Впрочем, есть исключение. Иногда, ради сохранности своих близких или очень хороших людей, мы превышаем дозволенную жестокость.

— То есть, творите зло?

— Мы не святые, Чонён, и никогда ими не прикидываемся.

— А если просто есть какой-нибудь очень-очень плохой человек, вы его убиваете?

— Если он никого не трогал и никому физически не причинил ущерба, то нет. Но наказывать, да, наказываем. А для этого есть масса средств помимо лишения жизни. — Я задумалась. Как можно наказать и проучить Чжунэ за то, как он себя ведёт и что делает? Таких не перевоспитать, поздно. Так, я обещала о нём забыть! Для этого еду хрен знает куда. И даже не спрашиваю, кстати, куда, чему Чимин удивился вначале, он не ожидал от меня равнодушия в том, куда ехать, а ведь так и было, мне всё равно куда, лишь бы подальше.

— А вы доверяете своим наставникам?

— Целиком и полностью.

— А если они ошибаются? — прищурилась я.