Амазонка бросает вызов

— Эй, вы собираетесь хоть немного поспать? Или думаете, что выдержите ночные занятия без отдыха?

— Идём-идём! — подскочил Вернон и, собравшись уходить, обернулся ко мне: — Надо хоть часок подремать, ты тоже отдохни, наверняка с нами ночью пойдёшь?

— Ещё не знаю, — пожала я плечами, поднимаясь следом за парнями.

— Как бы то ни было, здорово, что ты пришла, — подмигнул Вернон, удаляясь задом. Я не сомневалась, что он не споткнётся ни обо что, даже не глядя. У него не только уши вездесущие, но и глаза на затылке. — Жизнь заиграла новыми красками!

— Она нам сестра, — пихнул его в бок локтем Диэйт, и American boy, как я мысленно прозвала его про себя, развернулся нормально, лицом вперёд, и пошёл с друзьями прочь.

Посмотрев некоторое время им в спины, я пошла наверх, к нам с Джоанной в комнату. Та обрадовалась моему появлению, потому что успела заскучать даже с книжкой. С одной стороны жалко тех, кто попадает в стены монастыря в столь юном возрасте, им действительно маловато развлечений и нет никакого разнообразия досуга, с другой стороны — здоровее будут, как-то же наши предки обходились без телевизора и интернета, и не вымерли. К тому же, монастырь защищает от разврата, растления и ошибок. Лучше поскучать несколько месяцев, чем потом ловить покатившуюся кувырком жизнь, пытаясь засунуть неприятности обратно в мешок наивности и неведения, как полезшие из ящика Пандоры бедствия. Чем всё могло закончиться у меня с Чжунэ, не узнай я о его свадьбе ещё какое-то время? Конечно же сексом. А там, кто его знает, если он не собирался связывать со мной жизнь, нести за меня ответственность, и ему на меня было плевать, он мог оставить меня беременной, или заразить чем-нибудь, или… как в его беспутной молодости, снять всё на камеру и опозорить на весь белый свет, показав, чем я по ночам (а то и в другое время суток) занимаюсь, и если бы мы с Сынён это пережили, то Чжихё бы поплохело точно. И почему я снова думаю о Чжунэ? Потому что среди прочих мыслей держится та, что можно было бы и переспать, ничего бы от этого не стряслось, зато я удовлетворила бы своё любопытство, может, получила бы удовольствие, перестала бы хотеть Чжунэ. То-то и оно, что несмотря на произошедшее, я всё ещё думала о нём не только потому, что было больно, но и потому, что скучала по поцелуям, его рукам и нашим прогулкам, даже ссорам, когда я могла наорать на него, выговорить ему, какой он капризный и избалованный олень, он обижался, а на следующий день мы снова звонили друг другу и скорее ждали встречи. Я мечтала перестать думать об этом, хотеть этого. Но желание не проходило, и не переключалось на других. Здесь было около тридцати взрослых, золотых парней, а я сокрушалась о своём не золотом, и очень плохом, да и не очень-то моём, драконе. Мне не хватало плеера с песнями «Imagine dragons», но под них я бы ушла в ещё более глубокую тоску, так что, может, отсутствие музыки и к лучшему.

Я помогла Джоанне принять душ, подогрев на кухне воду из колодца, пока там никого не было. Послеполуденный сон погрузил Тигриный лог в тишину, и без обыденной суеты адептов и преподавателей, можно было почувствовать себя свободнее, по-хозяйски, бродя без надзора. Если не считать Мингю, естественно. Что ничего не проходит мимо его глаз — я не сомневалась.

Полежав на кровати и поняв, что до ночи вряд ли усну, я вышла из комнаты снова, оставив дочь мастера Хана задремавшей, в отличие от меня. Оглядевшись, я потянулась под солнцем и, наслаждаясь пением птиц, какого никогда не слышала в Сеуле, медленно побрела по галерее вдоль горы, затем вышла на площадку, идущую мимо башни настоятеля к калитке. У сторожки виднелся тёмный силуэт привратника. Я сначала подумала поболтать с ним, но потом вспомнила, что до сих пор не спускалась к обрыву, а ведь оттуда открывается очень красивый вид на холмы, и даже какой-то маленький городок за ними, в который когда-то и зашёл Чимин, наткнувшись на Рэй.

Спустившись по семи лестницам, я обошла храм, глянула со стороны на безмолствующее общежитие (хотя парочка ребят, разморившихся и медленных, шастала к туалету и обратно), и достигла последнего склона. Теперь мне уже ничего не загораживало удивительного пейзажа с головокружительной высоты. Ветерок овевал мне лицо и я, присев прямо на траву, подставила его воздуху и солнцу. Налево, вдоль обрыва, шла тропа, где-то там, сотнях в трёх метров от меня, начинали виднеться ступы, кладбище героев и мастеров. За ним, значит, жилище Заринэ и её детей. Интересно, если Лео — её муж, зачем ему комната в доме наставников? Чтобы пореже чуять женское возбуждение?