Амазонка бросает вызов

— Он такой и есть. Но с этим убийственным спокойствием он и совершает методично чудеса мастерства на тренировочном поле. — Я попыталась припомнить, видела ли его в деле, и поняла, что когда меня поставили в пару к Рену, я видела только его и Чонгука, из-за чего и была повержена раз за разом. А теперь вот захотелось посмотреть на Даниэля. — Что бы ещё вам тут показать? Можете пойти наверх, направо — наша с Нгуеном комната, — мастер Ли оптимистично хохотнул, — хромой да однорукий, мы с ним прекрасные соседи. Дальше бывшая комната твоего отца. — Мы вышли из зальчика и мужчина уже непосредственно указывал на двери, видневшиеся за лестницей, на втором этаже. Джоанна поспешила подняться по ступенькам. — А последняя — комната Лео.

Дочь покойного мастера Хана покинула нас, уже и не слушая толком, влекомая кровной связью и родственными чувствами, а я осталась стоять, не желая копаться ни в чьём личном быте. У меня нет на это прав, подобных тем, какие есть у Джоанны. Мы с мастером Ли оказались наедине и в полной тишине, если не считать скрипа половиц под её ногами наверху.

— Тут повсюду царит такое умиротворение, — заметила я.

— Да, но под выпуск мальчишки устают от него, становятся активнее, шумливее — засиживаются. И вновь начинают ценить покой, только побывав за стенами и первый раз вернувшись в монастырь после столкновения с реальностью.

— Я тоже думаю, что могу заскучать здесь, почувствовать нехватку… не знаю даже, чего именно…

— Неприятностей на свою голову? — улыбнулся вновь мужчина. Я засмеялась.

— Да, наверное. В Логе, как я поняла, никогда и ничего не приходится решать, нечему сопротивляться, не с чем бороться…

— Кроме себя самого. Самый коварный враг человека — он сам. — Замолчав, мастер Ли позволил мне подумать об этом. В конце концов, и в отношениях с Чжунэ я предала себя сама. Знала, какой он, знала, что о нём говорят, но поддалась слабости. После непродолжительной паузы, мастер добавил: — Ты напоминаешь мне в своих рассуждениях Чонгука, каким он был ещё недавно.

— Серьёзно? — зарумянилась я. Для меня это был фактически комплимент, если мои рассуждения — это стадия на пути к такой выдержке и такой сконцентрированности, какие есть у Чонгука, то мне это подходит.

— Да, он несколько лет никак не мог уложить в голове, что будет, если победить всё зло? Для чего тогда нужны будут золотые? Ему казалось, что наступит та самая скука, о которой ты говоришь, и при ней начнётся деградация уже самих золотых воинов. Потом он пришёл всё-таки к пониманию, что с собой человек тоже борется, и эта война, внутренняя, часто труднее внешней. Она может идти до самой смерти. Сейчас он, кажется, на этой стадии, сосредоточен на том, чтобы победить в себе всё лишнее…

— А что же бывает, когда победишь всё лишнее и в себе тоже? — заинтересовалась я.

— Ты хочешь короткой версии многолетних лекций? — засмеялся мастер Ли, наблюдая, как спускается Джоанна, удрученная и, без сомнений, погрузившаяся в воспоминания об отце. Я свою горечь от потери родителей сумела забить глубоко-глубоко внутрь, за столько месяцев я не смирилась, но сжилась с их отсутствием, а у девчонки ещё свежа рана, ей предстоит привыкнуть к тому, что кого-то очень важного недостаёт, и эту потерю уже никак не восполнишь. — Классический буддизм, Чонён, — вырвал меня из молчаливого сочувствия наставник, — самый древний, традиции хинаяны, учит избавлению от всех желаний, и стремлению к отречению от всего, от любых привязанностей. В этом учении идеалом является что-то вроде пустоты, но для непосвященных и нерелигиозных людей попытки принять это трудны, выглядит пугающе заунывным и несчастным обретение пустоты. Наша школа — школа Тигриного лога, немного другая… она ближе к махаяне, направлению, делящему людей на монахов и мирян, и для каждых дающему свой путь счастья, причем основная ответственность за счастье мирян ложится на плечи монахов. И если в обычных общинах, сангхах, подразумевается духовное совершенствование, за счёт которого всё человечество приближается к мокше[50], то в нашей есть и материальный, физический идеализм. Мало быть духовно просвещенным и чистым, нужно наглядно, действенно преобразовывать мир, начиная с себя. Соответственно, чтобы понять, что будет после истребления в себе всего плохого, необходимо знать, монашеский или мирской путь ты выбираешь.

Джоанна, пропустившая начало и не проследившая нить разговора, смотрела на нас без особого любопытства, но всё-таки прислушивалась. А меня как раз только-только стал увлекать теоретический курс монастыря.

— А для женщин позволен монашеский путь?

— В буддизме — да, в Тигрином логе такого ещё не бывало, ведь у нас все монахи — воины, а это значит, что придётся совмещать сразу две функции.

— И про геев ей расскажите, — раздался насмешливый голос Чимина за нашими спинами и мы обернулись. Джоанна захихикала при его замечании. — Чонён спрашивала, не бывает ли в золотых гомосексуализма, поведайте ей что-нибудь на эту тему, учитель.