Амазонка бросает вызов

— Ох, Вернон! — смеясь, спрыгнула я со скамейки. — Иди уже в поля, отстанешь.

— Иду, куда денусь, — слез он следом за мной, и мы пошли в разные стороны, выходя из беседки, при этом улыбаясь друг другу и, отворачиваясь, своим мыслям.

Пошагав наверх, я ненадолго затормозила, встретив Элию, сказавшую мне, что после ужина будет наш, девичий банный день. Как обычно, она бегала по Логу с хозяйственными делами, успевала всё тут и там. Не зная, чем занять себя, если не встречу Чимина и не пойду с ним дополнительно заниматься, я разглядывала всё вокруг, и подумала было заскочить в библиотеку, куда никто ходить не запрещал, но куда меня саму не тянуло в силу отсутствия любви к чтению. Но при подъёме я встретила спускающихся мне навстречу мастеров — Эна и Хонбина. Их мужественный выдержанный хохот, обличающий товарищескую беседу, донёсся до моих ушей, и я замерла, видя, как они приближаются ко мне, высокие, смуглые, широкоплечие и со светлыми улыбками, сияющими на их загорелых лицах. У меня было ощущение верующего паломника, которому явились с небес апостолы. Когда мужчины заметили меня, я сложилась пополам в поклоне, согнув поясницу.

— Добрый день, — не разрешила я разогнуться себе, даже когда они подошли.

— Это что за царские почести двум простым смертным? — посмеялся Эн. Вдруг мне на плечо легла его рука. Если бы я была незрячей, глухой или немой, уверена, что прозрела бы, обрела слух или заговорила. Но пока происходило что-то обратное. — Выпрямись, не заставляй меня чувствовать себя стариком, мне ещё рано в пепел и под ступы.

Я встала по струнке, стараясь приобрести естественность позы, но не очень получалось.

— Чонён, мы не твои учителя, — улыбнулся Бродяга, и на его щеках нарисовались милые ямочки, как у совсем молодого парня. Я заметила, насколько он внешне интересный, хоть и намного старше меня. Тяжёлые условия, в которых они обитают годами, закалили их, но не состарили, напротив, мастера сохранили какую-то здоровую юность, гибкость, даже задор. Густые тёмные волосы ниспадали на лоб, отросшие во время путешествий. По парикмахерам им, ясное дело, ходить было некогда.

— Да, но вы… знаменитые воины.

— Знаменитые? — усмехнулся Эн. — Я надеялся, что мне удаётся оставаться незамеченным…

— Я неправильно выразилась, конечно, ваши подвиги не освещаются в газетах, но…

— Остановись, остановись, — со своим вечным загадочным выражением лица, сочетающим в себе насмешку, презрение, призыв к сообщничеству и высокомерие, выставил ладонь Эн, — мы просто парни, которых научили хорошо драться, им это понравилось, и они не могут прекратить это делать. Как продвигаются твои успехи в занятиях?

— Эн, рано ещё спрашивать, она тут меньше недели, — заметил ему Хонбин.

— Не мне самой судить, в любом случае, но я очень надеюсь, что успею научиться многому за этот месяц. Вы… вы ведь не против, что я здесь? — немного смелее полюбопытствовала я.

— Нет, с чего нам быть против? — пожал плечами Эн и указал на лавочку. — Давайте присядем?

Всё-таки ещё смущаясь их, я приняла предложение, поскольку мне хотелось пообщаться с ними подольше, посмотреть на них поближе, перенять у них что-то, услышать от них какие-то истории.

— Мне говорили, что мастер Лео будет возражать моему обучению, подтверждение чему я слышала из его уст в столовой, — напомнила я.

— Ну, мы с Лео хоть и друзья детства, — сказал Бродяга, — но на жизнь смотрим по-разному.

— Он — святой, мы — нет, — с прищуром подчеркнул Эн.

— Святой? — Солнце заставило меня тоже и прищуриться, и нахмуриться. — У него же жена и дети…

— И что? А ты знаешь, сколько у меня детей? — задал вопрос Эн.

— Нет.

— Вот и я не знаю.

— Но как же…

— Он шутит, — опередил меня Хонбин, постучав по плечу друга. — Перестань прикалываться.

Эн посерьёзнел насколько мог, но я запомнила, что в каждой его фразе может содержаться подвох, каждое его замечание на пятьдесят процентов из иронии, которую я не то чтобы не понимаю, просто не ожидаю от мастеров. Бродяга повернулся как будто на звук, хотя я ничего не услышала, и даже встал, но только через несколько секунд показалась Заринэ, идущая в сторону столовой с ведром воды. Мужчина ей что-то крикнул на незнакомом языке, девушка откликнулась, и он направился к ней. Судя по её маханию рукой, она заверяла, что справится сама, но Хонбин всё равно покинул нас, и поспешил перенять ношу у персиянки.

— Он знает её язык? — удивилась я.

— Хонбин знает несколько языков того региона, где мы бываем: фарси, урду, арабский. Я тоже кое-какие знаю.

— Здорово… а я вот едва английским сносно пытаюсь овладеть.

— Просто ты не жила там, где разговаривают на этом языке, это самая лучшая школа.

— Я надеюсь, что однажды, став одной из вас, окажусь в других странах, повидаю мир… Для меня многое значит, что вы не гоните меня отсюда. Ведь золотые, если я правильно поняла ваши… эм… законы? Стараются огородить женщин от всего тяжелого, жестокого и опасного. А я вдруг напросилась…