Америго. Человек, который дал свое имя Америке

В свое второе путешествие Америго, по его словам, ближе познакомился с туземцами. В течение 27-ми дней, по его словам, «он ел и спал с ними» и «стремился изо всех сил понять, как они живут и каковы их обычаи». Во многих отношениях опыт подтвердил впечатления от его предыдущего посещения этого региона, правда, более северной его части. Они были, по его словам, обнаженными, хорошо сложенными каннибалами. Их презрение к «цивилизованным» товарам продолжало создавать впечатление невинности, которой не коснулся корень зла. «У них не было частной собственности, ибо всё было общим»; они «ничего не ценили, ни золото, ни серебро, ни какие-то другие драгоценные предметы, но только вещи из перьев и кости». Споры по поводу этих утверждений лишь еще более усилили недоверие к текстам Веспуччи. Он ответил на сомнения, добавив интересные детали на тему о презрении туземцев к золоту и серебру. Скептики отмечали, например, что он упоминал о покупке рабов у туземцев, которые должны были по этой причине иметь некоторые коммерческие наклонности. Но в этом не было противоречия, возражал Америго. «Отвечая, – начал он, – я сожалею о бесполезной трате времени, бумаги и чернил»[312]. Покупатели, объяснял он, платили за каждого раба «маленькой деревянной расческой или зеркальцем стоимостью четыре фартинга» и затем уже туземцы «не расстались бы с такой расческой или зеркальцем ни за какое золото мира». Их образ жизни, настаивал он, «более эпикурейский, нежели стоический или академический». Их единственным богатством были личные украшения, нужные им для игр и войны, при изготовлении которых они использовали «перья, рыбные кости и другие подобные предметы». Что касается драгоценностей, вспоминал Веспуччи несколькими годами позже, то исследователи за жемчужины, имевшие в Кастилии стоимость 15.000 дукатов, платили в пересчете менее четырех дукатов. Веспуччи сам выменял жемчужину стоимостью 1000 дукатов за один ястребиный бубенец. Простодушный продавец, «завладев бубенцом, тотчас вставил его в свой рот и отправился в лес; больше я его не видел». Америго также порассуждал о том, почему аборигены, не имеющие очевидных политических или экономических мотивов, ввязываются в войны. «Думаю, они делают это, чтобы поедать друг друга»[313].

Из новых наблюдений Америго некоторые довольно любопытны и не носят морального подтекста. Вероятно, от Перу Ваш де Каминья пришло понимание значимости отсутствия у аборигенов технологий обработки железа. Это была позитивная черта, потому что в классической модели железный век следовал за золотым, и одновременно негативная, ибо предполагала в познавательном плане более низкий уровень развития по сравнению с технически продвинутыми обществами. В сумме позитивные и негативные коннотации компенсировали друг друга. Веспуччи представил использование каменных орудий как свидетельство технической вооруженности туземцев. И без железных орудий труда они строили отличные дома, достаточно большие, чтобы принимать пять или шесть сотен душ, живших одной большой коммуной. Другие новые детали в отчете Веспуччи расширяли границы познания быта аборигенов, не влияя на смысл послания в целом. Туземцы, как он отметил в новом отчете, использовали гамаки. Они сидели на земле, поедая кушанья из фруктов, травы и рыбы, хотя «их мясные блюда были в основном из человечины». Из-за диких животных «в лес они рисковали углубляться только большими группами».

Некоторые из новых ноток, появившихся после второго путешествия Веспуччи, явно звучат похвалой туземцам. Их женщины рожают без лишнего шума, «в отличие от наших», непривередливы в еде и возвращаются работать в поле в тот же день. Звучит как вариация на тему язычника, служащего моральным примером, но также иллюстрацией мужского бесчувствия к болям материнства. Мужчины были долгожителями; самому старому мужчине из встреченных Веспуччи было 132 года (превратившиеся в 150 в Письме к Содерини). Эта деталь, понятно, была нужна Веспуччи для усиления оценки Нового Света как целительного места. Так рождаются мифы. Продолжительность жизни тупи стала общим местом, и писатели 16-го века регулярно утверждали, что встречали людей старше 100 лет[314].