Американская грязь

– То есть сегодня ночью тебя будут согревать твои сумасшедшие мозги?

– Согревать? Вы вообще о чем? Не морочьте мне голову, братишка. На дворе жара. Плюс миллион, наверное.

В Соноре стоял апрель, и температура была не по сезону высокой. Тридцать шесть градусов Цельсия.

– То есть куртки у тебя нет? Пальто, свитера – ничего? – уточнил Шакал.

– Я буду в порядке!

– Вылезай, – велел койот и опустил заднюю стенку прицепа.

– Ты что, чувак? – взмолился Бето. – Правда, я в порядке, никакая куртка мне не нужна.

– На выход, – повторил Шакал. – Я ведь ясно всем объяснил, какое снаряжение понадобится в дороге. Я сказал, что случится, если кто-то не выполнит этих требований.

– Но…

– Найдешь койота, который согласится перевести тебя без правильной экипировки? Не плати ему. Потому что такому человеку на тебя насрать и в пустыне ты погибнешь. Понятно? А теперь давай-ка. На выход.

– Тогда я куплю! Я куплю куртку! – Бето перешел на отчаянный визг.

– Слишком поздно, – отрезал Шакал, в нетерпении похлопав ладонью по прицепу. – Купишь куртку, и в следующий раз я тебя отведу.

Бето поднялся и медленно и неохотно вылез из машины. Лука потянул Мами за руку, но та ничего не ответила. Она должна была убедиться, что с ним все в порядке. Пусть он производил впечатление древнего старца, но ему было всего десять, и он их спас – оплатил им билет через границу. Неужели это было так сложно – просто подойти и спросить: «Бето, у тебя ведь есть куртка?» Но Лидия этого не сделала. А теперь уже слишком поздно. Теперь она бессильна что-либо изменить. Оставалось лишь сжать покрепче руку сына – в жалкой попытке извиниться за собственную недальновидность, за недостаток героизма. Остальные мигранты беспомощно смотрели на Бето, но Николас вдруг начал расстегивать рюкзак. Мальчик громко плюхнулся задом на опущенный борт прицепа и свесил ноги, кое-как оттягивая время. Он рылся в собственной голове, пытаясь найти подходящий аргумент, слова мольбы, которые могли бы убедить койота.

– Вот, возьми, – сказал Николас и бросил ему на колени тяжелый свитер с капюшоном и подкладкой из овечьей шерсти.

Лицо мальчика засияло от счастья. Лидия с облегчением улыбнулась. Лука тоже. Вцепившись руками в толстую коричневую ткань, Бето вскочил на ноги. Пока Николас застегивал рюкзак, он повязал свитер вокруг талии.

Шакал молча наблюдал за происходящим, а потом обратился к молодому студенту:

– А себе ты что-нибудь оставил?

– Да. У меня есть еще один свитер. А еще термобелье и дождевик.

Койот кивнул и закрыл борт прицепа. Бето уже вернулся на свое место рядом с Лукой, но Шакал обошел пикап сбоку, нагнулся к нему и что-то зашептал ему на ухо. Мальчик извернулся, чтобы видеть лицо мужчины; одно его колено взмыло вверх, второе, наоборот, опустилось.

– Это большая удача, что Николас тебе помог, – уже вслух сказал койот. – Именно поэтому я никогда не беру детей. Я не намерен с тобой нянчиться, и мне не нравится, когда люди умирают по собственной глупости. Не заставляй меня жалеть, что я взял тебя с собой.

Лицо Бето оставалось на редкость неподвижным; его выражение было настолько искренним, что Лидия едва сама не лишилась хладнокровия.

– Отныне, если я говорю: «Это важно», ты меня слушаешь, ясно? – продолжал Шакал. – Когда я говорю: «Это важно» – это значит, что, если ты не послушаешься, ты умрешь. Эта дорога не развлечение. Если я сказал прыгать, ты прыгаешь. Если я сказал заткнуться, ты сидишь молча. Если я сказал, что тебе нужна куртка, это значит, что тебе нужна чертова куртка.

Отступив на шаг, он развернулся так, чтобы видеть всех мигрантов. Повысил голос, чтобы всем было слышно:

– То же самое касается всех остальных. Понятно? Впереди у нас тяжелая дорога. Две с половиной ночи вам придется лазать по крутым скалам, и я – ваш единственный спасательный круг. Если у вас с этим проблемы, если вы вдруг поняли, что не сможете, сейчас у вас последний шанс отказаться.

Всякий раз, отправляясь через границу, койот брал с собой пистолет, чтобы даже самые ретивые мигранты ни на секунду не сомневались в абсолютной природе его власти. Он носил его в кобуре на джинсах – так, чтобы всем было видно. Ему редко приходилось его использовать, в основном пистолет служил в качестве удобного психологического оружия. Бето приметил его еще тогда, когда Шакал проверял мигрантов во втором пикапе, но особого впечатления пистолет на него не произвел – в отличие от слов, полных скрытой силы. Бето умел различать правду на слух.

– Эй, – позвал мальчик. – Простите.

Лицо его округлилось, как луна, и смотрело на койота с мольбой; наблюдая за ним, Лидия вдруг вспомнила о Себастьяне, и воспоминание это ударило ее, словно учительская линейка по голой костяшке. Как долго Лука сумеет продержаться на одной только памяти об отце? Может, совсем скоро с таким же уважением он будет смотреть на незнакомцев. Лидию охватил приступ отчаянья. Она закрыла глаза и стала ждать, когда ее отпустит.

Кивнув, Шакал открыл пассажирское сиденье пикапа и забрался внутрь.