Американская королева (ЛП)

— Она сказала, что вы двое трахались. Сказала, что ты — лжец. И предупредила меня, что я не справлюсь с тобой.

Эш моргает от удивления.

— Вау. Она в это углубилась, не так ли?

— Да.

Его лицо становится задумчивым.

— Боюсь, Морган не очень меня любит.

— Почему?

Он вздыхает.

— По многим причинам. Всех и не перечислить. На самом деле у нее так много причин не любить меня, что это судьба. Нам суждено быть врагами.

— Полагаю, что этих причин не было, когда ты ее трахал?

Его рука внезапно сжимается на моей талии, и Эш собственнически притягивает меня так близко к себе, что я чувствую, как мое платье цепляется за его ноги во время танцевальных па.

— Тебе идет ревность, — произносит он, наклоняя голову, чтобы говорить мне на ушко. Я дрожу от ощущения теплого дыхания на моей коже. — Но тебе не нужно ревновать. Это было очень давно. У нас не было секса уже четырнадцать лет.

Я уже собираюсь вздохнуть от облегчения, когда Эш признает:

— Но с тех пор мы были вместе в сексуальном плане.

Ревность снова вонзает нож между моими ребрами.

— И когда в последний раз вы были вместе «в сексуальном плане»?

Его зеленые и слишком виноватые глаза смотрят на меня в тусклом свете столовой.

— Месяц назад.

— Месяц назад? — повторяю я. Мне захотелось вырваться из его рук и унестись прочь, но я не могу. Слишком много глаз смотрят на нас, слишком много репутаций на кону, и кроме того, я не могу предъявлять каких-либо претензий из-за сексуального опыта Эша. Не могу предъявлять каких-либо претензий из-за того, что он делал, прежде чем мы поцеловались в церкви Святого Томаса Беккета.

Эш сжимает меня крепче, склонив ко мне голову. Черт бы его побрал за то, что прямо сейчас он был таким чертовски красивым, за его рельефное тело и полные губы. Из-за этого я не могу отстраниться, не могу его игнорировать.

— После смерти Дженни, — произносит он тихо, — мне было больно. Рак прогрессировал очень быстро, она умерла через две недели после того, как ей поставили диагноз. Времени, чтобы скорбеть и все обдумать, не было. Я все еще был вовлечен в предвыборную кампанию. В предвыборную кампанию, которая перестала иметь какое-либо значение. После похорон я чувствовал себя самозванцем в своей собственной жизни. Словно я проснулся в теле другого человека. Я не смотрел на себя в зеркале. Не мог слышать своего собственного голоса. Однажды я застегивал запонки, и осознал, что не узнаю свои собственные руки. Казалось, они принадлежали марионетке. Словно я умный деревянный механизм, а не человек из плоти и крови.

Эш впервые говорил со мной о Дженни, и мое сердце разрывалось за него, за того Эша, который в прошлом году чувствовал себя таким чуждым и плывущим по течению. Я сжимаю его шею, и он вздыхает, словно этот жест его успокоил.

— Мы с Морган сталкивались друг с другом бесчисленное количество раз. Она — сводная сестра моего лучшего друга и влиятельный сенатор из Комитета по вооруженным силам. И через неделю после смерти Дженни наши миры снова столкнулись. Мерлин уговорил меня вернуться в предвыборную борьбу, произнести агитационную речь в Вирджинии (предполагалось, что все будет легко). Послание, с помощью которого я агитировал избирателей в течение года в государстве, которое любит военных. И я облажался. Я запинался и заикался, и это было нормально в то время (все так стремились списать это на поведение горюющего мужа), но это не продлилось бы долго. И я это знал, я знал, что, если не смогу разобраться со своим дерьмом, то проиграю. Так что было важно, сколько фотографий запостили в «Твиттере» о том, что я кладу розы на могилу Дженни, — он делает паузу. — В ту ночь я пошел домой, планируя напиться. И решил, что на следующий день позвоню Мерлину и скажу, что все кончено. Я собирался снять свою кандидатуру с выборов. В любом случае, добиться желаемого, используя пропуск третьей партии, было несбыточной мечтой. Я не мог выиграть в таком состоянии. Я был похож на… оболочку. На призрак.

— Но ты ему не позвонил, — бормочу я. — Из-за чего ты передумал?

Его глаза пронзают меня.

— Из-за Морган.

Ах! Нож. Ребра. Мерзкая, мерзкая боль.

— В ту ночь она появилась у моей двери. Мы четырнадцать лет лишь обменивались вежливыми словами, и все же она была там. «Я знаю, что тебе нужно, — сказала она, — и тебе нужно пойти со мной». Я был слишком подавлен, чтобы с ней бороться. Она сказала, что мы выпьем в баре, но пошли в другое место. Полагаю, ты могла бы назвать это темницей или секс-клубом.

Эш замолкает и улыбается из-за изумленного выражения на моем лице.

— Для той, кто признает себя сабмиссивом, ангел, ты кажешься довольно потрясена идеей о секс-клубе.

— Нет-нет, — спешу я преуменьшить свое удивление. — Это невероятно круто. Я уверена в том, что многие люди это делают и ходят в такие места, и так далее… — я перестаю лепетать, понимая, насколько нелепыми казались мои слова.

Тихий смех.