Американская королева (ЛП)

Губы Эша обрушиваются на мои, его поцелуй не предназначен для того, чтобы передать любовь, — он воплощает в себе какую-то глубокую благодарность, своего рода страстную радость.

— Ты прекрасна, — хрипло произносит он, его голос приобретает другой тон, тот, который терзал меня в моих самых сладких мечтах. — Ты невообразимо совершенна.

И с легкостью и благодатью, которая приходит вместе с силой, он поднимается на ноги.

— Сними мои туфли.

Облегчение, счастье, правильность — все это сплеталось вокруг возбуждения, делая его более резким и ярким.

Я делаю то, о чем он просит, и тяну за шнурки, пытаясь скрыть свою счастливую улыбку за завесой волос, но он все равно видит улыбку.

— Ты счастлива, ангел? — спрашивает он. — Счастлива прислуживать мне?

— Да, мистер президент.

— Я счастлив, когда ты мне прислуживаешь. Мне приятно видеть тебя на коленях.

Эш лениво ласкает мои волосы, пока я снимаю ботинки. После того, как заканчиваю, он приказывает мне встать и начинает раздевать. Горячие пальцы скользят между тканью и кожей, и задерживаются там на некоторое время. Глаза Эша загораются, по мере стягивания с меня одежды. Он снимает ее так, как снимают старые обои или выцветший ковер, чтобы добраться до античной поверхности под ними, прагматично и нетерпеливо, презрительно и почтительно. И вскоре я полностью голая и дрожащая застыла в холодной комнате.

Пальцы потерли мои соски, и я что-то пищу, мое тело жаждет настоящей стимуляции.

Эш хихикает.

— Нетерпеливая, да?

Я не смела ответить. Каждый раз, когда я играла в эту игру с Эшем, это было как в первый раз, словно я скидывала новый слой с самой себя с каждым унижением, которое терпела, разоблачая пылкую и чувствительную женщину с розовой кожей, находящуюся под всеми слоями.

— Руки на изножье кровати. Ноги расставь.

Я, сглатывая, подчиняюсь. Я знаю, что будет дальше, и, конечно же, чувствую большую руку между лопатками. Эш нежно, почти исследовательски, продвигает руку вниз по позвоночнику, а затем делает круговые движения по заднице и по бокам.

— Дыши, ангел.

Шлепок.

Первый шлепок никогда не бывает очень сильным. Нет, первый шлепок — в некоторой степени предвкушение — чем-то похож на боязнь дома с привидениями или на прыжок в холодный бассейн в жаркий день. Потрясающий, бодрящий, посылающий искры вниз по ногам.

Шлепок.

Шлепок.

Шлепок.

— Дыши, — повторяет мой хозяин.

Я делаю вздох.

Шлепок, шлепок, шлепок.

Я выдыхаю.

— Еще раз.

Я снова вдыхаю.

Эш преднамеренно нарушает ритм шлепков, сначала убеждаясь, что я расслабилась, а потом снова ударяет, или быстро наносит несколько ударов подряд, чтобы у моего тела не осталось выбора, кроме как уступить его господству. Боль мерцает позади моей грудины, словно живое существо, вцепившиеся за мои легкие и живот, и я дрожащими руками, пытаюсь сжать изножье. Все мое тело трясется, а в глазах горит. Скоро заплачу. Очень скоро.

Мои ноги подгибаются, и царапаются о пол, пока Эш продолжает свое нападение, одна нога невольно поднимается в попытке прикрыть стопой задницу. Эш отталкивает ее назад с шумным звуком, который можно описать только словами «злой восторг», и все сильнее меня шлепает из-за моего сопротивления. «Шлеп» раздается под его рукой, и я слышу, как Эш тяжело дышит, и вот она боль, поселяется в моей груди, словно знакомый гость. Я начинаю копаться в моих чувствах, как в кладовой, выкидываю страх, гнев и унижение, и оставляю лежать глубокую беззаботность, которая ощущается почти как блаженство. Остается только боль и Эш, а все остальное сжалось до точки и исчезло.

Шлепок, шлепок, шлепок.

И когда Эш накрывает меня своим телом — его джинсы болезненно царапают мою ноющую от шлепков задницу — его толстый член твердый словно сталь. Он сжимает в кулак мои волосы и дергает за них, откидывая назад мою голову, и целует щеки.

Нет… так он целует слезы на моих щеках. Видимое и неоспоримое доказательство моего подчинения.

Через мучительное мгновение он отстраняется, и я тихо стону от этой потери. А затем стону громко, когда чувствую его рот в самом необходимом месте.

Все начинается с поцелуя на моей киске, почти целомудренного, если такое вообще возможно. Затем переходит во влажные теплые ласки. Язык проделывает путь от клитора до входа, такой твердый, а в следующее мгновение становится плоским и широким. Боль в том месте где меня шлепали, вспыхивает вокруг горячей точки его рта, как корона солнца, как нимб вокруг святого.