Американская трагедия

She has chosen to go her own way, for a time, for some reason.	Пока, по некоторым причинам, она пошла своим путем.
The Lord's will be done." ("Blessed be the name of the Lord!" interpolated Asa.) "I thought she was happy here with us, but apparently she wasn't.	Да будет воля господня! ("Благословенно имя господа", - вставил Эйса.) Я думала, что она была счастлива среди нас, но, по-видимому, я ошибалась.
She must see something of the world for herself, I suppose." (Here Asa put in another Tst!	Как видно, она должна сама узнать жизнь. (Здесь Эйса опять издал свое:
Tst!	"Тц!
Tst!)	Тц!
"But we mustn't harbor hard thoughts.	Тц!") Но мы не должны думать о ней плохо. Это ни к чему.
That won't do any good now - only thoughts of love and kindness."	Да руководит нами лишь любовь и доброта.
Yet she said this with a kind of sternness that somehow belied it - a click of the voice, as it were.	Однако она сказала это с некоторой суровостью, противоречившей смыслу ее слов; голос ее звенел.
"We can only hope that she will soon see how foolish she has been, and unthinking, and come back.	- Мы можем только надеяться, что она скоро поймет, как безумен и легкомыслен ее поступок, и вернется домой.
She can't prosper on the course she's going now.	Она не может быть счастлива на том пути, на который вступила.
It isn't the Lord's way or will.	Это не путь господа и не его воля.
She's too young and she's made a mistake.	Она слишком молода и впала в заблуждение.
But we can forgive her.	Но мы ее прощаем.
We must.	Мы должны простить.
Our hearts must be kept open, soft and tender."	Наши сердца всегда будут открыты для нее, будут преисполнены любви и нежности.
She talked as though she were addressing a meeting, but with a hard, sad, frozen face and voice.	Она говорила, словно обращаясь к большой аудитории, но голос ее звучал сурово и печально, лицо было холодное, застывшее.
"Now, all of you go to bed.	- Теперь идите спать.
We can only pray now, and hope, morning, noon and night, that no evil will befall her.	Нам остается лишь уповать на милость божию и молиться утром, в полдень и вечером, чтобы никакое зло не постигло ее.
I wish she hadn't done that," she added, quite out of keeping with the rest of her statement and really not thinking of the children as present at all - just of Esta.	Да, хотела бы я, чтобы она этого не делала, -прибавила она без всякой связи со всей предыдущей речью, очевидно, думая не о стоящих перед нею детях, а только об Эсте.
But Asa!	Но Эйса!
Such a father, as Clyde often thought, afterwards.	"Что это за отец?" - часто думал впоследствии Клайд.