Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX–XX столетий. Книга IV

Гарри Скотт, заявленный в качестве свидетеля обвинения, то есть призванный подтвердить линию Дорси, стал говорить совсем не то, что от него ожидал услышать солиситор. К крайнему раздражению последнего, Гарри Скотт заявил, что Лео Франк 28 апреля, в понедельник, вовсе не показался ему как-то особенно взволнованным: «Когда я находился в его кабинете, то не заметил никаких необычных признаков нервозности мистера Франка. В нём не было никакой дрожи или чего-то в этом роде.» (дословно: «I didn’t note any unusual signs of nervousness about Frank in his office. There wasn’t any trembling or anything of that sort at that time.») Когда Дорси прямо заявил, что рассказ о необычном волнении обвиняемого он слышал из уст самого Скотта, частный детектив, не моргнув глазом, заявил, что ничего подобного солиситору не рассказывал.

Опс, как неловко получилось!

Далее между солиситором и «его» свидетелем произошло ещё несколько обменов колкими репликами. В частности, они заспорили о том, изменял ли Лео Франк свои показания о времени ухода с фабрики во время обеда. Солиситор, ссылаясь на слова детектива, настаивал на том, что первоначально Лео Франк говорил, будто ушёл обедать в 13 часов, но затем «передвинул» время ухода на 13:10. Детектив Скотт принялся открыто возражать Дорси, утверждая, что о 13 часах речи вообще не было и с самого начала Франк говорил об уходе именно в 13:10. Причём, и далее детектив Скотт возражал допрашивавшему его Дорси, вызвав раздражение обвинителя, которое тот скрыть не смог.

Обвинение с большим вниманием остановилось на допросе лиц, способных сообщить информацию о телесных повреждениях Мэри Фэйган — для этого были допрошены не только врачи Клод Смит, Харт и Харрис, непосредственно проводившие аутопсию и судебно-химическую экспертизу, но и владелец похоронной компании Гризлинг, который являлся частным лицом и имел к делу отношение опосредованное.

В процессе допросов врачей был затронут широкий круг вопросов, которые впоследствии защита Лео Франка могла бы использовать для оспаривания официальной версии. Можно сказать, что в каком-то смысле Дорси сработал тут на упреждение. В частности, он поднял вопрос о возможном травмировании девочки дубинкой, найденной МакУортом 15 мая в холле фабричного здания. Доктор Харрис выразил сомнение в том, что травма головы Мэри Фэйхан могла последовать от удара этой дубинкой или предметом, на неё похожим. Тщательно был обсуждён вопрос о времени наступления смерти девочки и точности привязки момента смерти к состоянию пищи в желудке. Врачи всё хорошо объяснили, указали на важность таких параметров, как кислотность желудочного сока и количество грубой клетчатки в пище и доктор Харрис уверенно ограничил момент наступления смерти получасом после последнего приёма пищи. Для пущей убедительности он даже передал пробирку с содержимым желудка Мэри Фэйхан, которая была предъявлена присяжным, дабы те могли самостоятельно убедиться в том, что капуста и хлеб практически не подверглись перевариванию.

Во время допроса доктора Харта последнему стало плохо [не забываем про исключительную жару в Атланте]. Допрос был прерван и продолжен через неделю, когда доктор почувствовал себя лучше.

3 августа последовала ещё одна неприятная для стороны обвинения сцена, если эпитет «неприятная» может быть употреблён к судебной перебранке. Началось всё с того, что Дорси пожелал допросить Начальника Департамента полиции Атланты Джеймса Биверса (James L. Beavers) и это вызвало неожиданно резкую реакции защиты. Адвокаты попыталась помешать допросу на том основании, что Биверс ранее входил ненадолго в зал суда, а сие, как известно, является нарушением судебной процедуры [свидетели до момента их вызова судьёй не должны входить в зал судебных заседаний]. Скандал этот выглядит совершенно пустячным, поскольку Биверс к расследованию убийства Мэри Фэйхан имел отношение минимальное — по этой причине в этом очерке его фамилия практически не упоминается. У Биверса весной и летом 1913 г. имелась масса других серьёзных проблем, его карьера висела на волоске и в той обстановке Биверсу до расследования скандального убийства дела не было никакого. В этом отношении его подчиненный Ньюпорт Лэнфорд был связан с расследованием убийства намного крепче. Совершенно непонятно, зачем Дорси решил вызвать в качестве свидетеля обвинения именно Биверса, но его заявка вызвала у защиты прямо-таки взрыв эмоций.