Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX–XX столетий. Книга IV

Вместо серьёзного и конструктивного обсуждения прошедшего суда, совершенно необходимого в той обстановке объяснения подозрительных деталей собственного поведения, во многом обусловивших суровый приговор, во второй части интервью мы находим лишь набор демагогических штампов и пошлое самолюбование.

И этот человек являлся тренером университетской команды по диспутам! Невероятно… В русском языке есть незатейливая поговорка: будь проще и к тебе потянутся люди! Лео Франк её явно не знал, а самостоятельно додуматься до такой очевидной истины явно не смог.

В то же самый день, когда в местной прессе появилось интервью с Лео Франком — то есть 27 февраля — родилась ещё одна сенсация локального масштаба. Нина Формби — та самая владелица меблированных комнат, которые являлись на самом деле притоном разврата — сообщила газетчикам о том, что полностью отказывается от своего майского заявления. Напомним, тогда она утверждала, будто Лео Франк неоднократно звонил ей во второй половине дня 25 апреля, пытаясь на несколько часов забронировать комнату. По смыслу заявления можно было заключить, что Франк рассчитывал на интимное свидание в заведении Формби.

Теперь же дамочка утверждала, будто оговорила уважаемого джентльмена и сделала это под гнусным давлением детективов Лэнфорда, которые пустились на откровенный шантаж, арестовав Гарри Латама (Harry Latham), гражданского мужа Нины Формби, и некоторых его друзей. Причиной ареста послужил подпольный тотализатор, работой которого якобы управлял Латам. Поскольку арест гражданского мужа не сподвиг Нину Формби на оговор честного человека Лео Франка, гадкие детективы полиции вывезли женщину в некое тайное место, где на протяжении 3-х недель опаивали её спиртным. В этом отвратительном насилии Нина Формби обвинила детективов полиции Атланты Викери (Vickery), Хэмби (Hamby) и Чью (Chew). В конце концов, уступив давлению полицейских, Формби сделала то заявление, которое от неё требовалось, после чего бежала из Атланты в Нью-Йорк. Там, испытывая угрызения совести и скорбя по тяжкой доле Лео Франка, она приняла решение разоблачить грязную полицейскую игру и официально оформила «стейтмент», в котором изложила всю подноготную тех событий.

Нина Формби и анонс статьи в номере газеты от 27 февраля 1914 г. с рассказом о злоключениях, выпавших на долю беспорочной владелицы меблированных комнат. Нина Формби являлась, безусловно, очень лукавой дамочкой и ко всем её откровениям следовало и следует ныне относиться с большим недоверием и многочисленными оговорками.

Такая вот слезоточивая история из разряда «огонь! огонь!» вылилась на головы жителей Джорджии, явно не знавших как реагировать на россказни о детективах полиции, действующих в стиле гангстеров-«беспредельщиков» и побуждающих честных граждан и гражданок к оговорам других честных граждан.

Разумеется, неожиданное появление владелицы «меблирашек» с её немыслимыми россказнями спровоцировало скандал. Не прошло и 2-х часов со времени выхода газет, предлагавших читателям ознакомиться с захватывающим дух повествованием от Нины Формби, как шеф детективов Лэнфорд собрал в своей канцелярии журналистов и произнёс зажигательный спич, призванный разоблачить недобросовестные происки недобросовестных свидетелей. Ньюпорт настаивал на том, что история Нины Формби — это гнусная ложь и атака на его подчиненных и отдел в целом. Лэнфорд доказывал, что у его детективов просто не было времени на то, чтобы 3 недели держать Формби в некоем тайном месте и опаивать там спиртным. Шеф детективов настаивал на том, что дамочка была допрошена в собственном доме, причём во время дачи показаний там присутствовал тот самый Гарри Латам, который, якобы, в это время томился в каземате за организацию подпольного тотализатора.

Как видим, информационная война в начале XX столетия могла достигать высокого накала и работа у шефа детективов была в те годы очень нервной, ибо «клевали» его с разных сторон самые-самые разные люди.

Очень скоро — уже 7 марта 1914 года — рассмотрение кассации закончилось подтверждением приговора к смертной казни через повешение. Причём датой казни был выбран день рождения Лео Франка 17 апреля 1914 г. — в тот день смертнику должно было исполниться 30 лет. В этом, конечно же, угадывалась расчётливая месть, если угодно, месть, приправленная демонстративным цинизмом.

Вместе с тем, подобная умышленная жестокость суда явственно свидетельствовала о непримиримости судей и их абсолютной уверенности в справедливости приговора.

В конце месяца журналист «The Day Book» получил возможность встретиться со смертником и взять у него новое интервью. Нельзя не отметить того, что подобная журналистская активность [два больших интервью с интервалом в 1 месяц!] явственно свидетельствовала о больших ресурсах защитников Лео Франка, в том числе и материальных.