Она что-то прокричала, зашагала вперед, навстречу ветру. "Грейс, не ходи сюда, стой на месте", – кричит Джон, порыв ветра толкает его в спину. Но Грейс не слышит. Он идет быстрее, но ее фигура почему-то не становится ближе, напротив, кажется, она стала дальше, еще дальше. Джон забросил баул на спину и побежал вперед что было сил. Ветер поднял такую пыль, что женский силуэт пропал из вида, исчезли контуры дороги. Джон, потеряв ориентиры, продолжал бежать, пока хватало сил.
Но вот ветер ослаб, стал стихать. Джон остановился, огляделся по сторонам. Что за черт… Он стоял на другой дороге, покрытой асфальтом. По обе стороны сумрачный хвойный лес. Джон долго кричал, звал Грейс, но ее не было. Он взял мешок, прошагал пару миль. Дорога обрывалась, впереди глубокий овраг. Вокруг ни людей, ни домов… Он сел на баул и обхватил голову руками. Стало страшно.
Джон проснулся за долю секунды и сел на кровати.
– Это ты? – голос брата был тонким, наверное, Том волновался. – Я недавно разговаривал с Тое Уолтоном. Он сказал, что сегодня последний день, когда еще принимают ставки. Беда в том, что нам нечего поставить. Ты положил деньги в свой сейф. А их арестовала полиция. Нагрянув с обыском в твой кабинет, полицейские стали немного богаче. Рад за них…
Брат рассмеялся странным смехом, похожим на карканье вороны.
– Том, послушай. Это я виноват. В последние дни я видел, что вокруг происходят странные вещи. В банке шла какая-то подковерная возня. Деньги тайком выдавали важным и нужным людям, выносили мешками среди бела дня. А для рядовых граждан касса была закрыта. Именно сюда, в этот грязный сортир, я принес сумки с наличностью. Лучшего места не нашел. Послушай, Том я постараюсь как-то выцарапать деньги у полиции.
– Брось, ты прекрасно понимаешь, что это пустой номер. Жаль, черт побери… Потерять на ровном месте такие деньги…
– У тебя остались деньги на телефонные разговоры?
– Немного осталось. Я до сих пор не могу поверить, что это случилось и я превратился в нищего. Или почти нищего. Кстати, это совсем неплохое состояние. У тебя нет ничего или почти ничего. Ты не на что не надеешься, ни к чему не стремишься, от тебя ничего не зависит. Душа спокойна и пуста, словно кошелек. Блаженство. Пожалуй, я так и останусь нищем. Да, мне это нравится…
– Послушай, сегодня первый день судебного заседания…
– Да, да. Меня уже разбудили среди ночи. Сейчас я сижу в камере и жду конвоя. Меня спустят в подвал, засунут в клетку. Там не топят и полно крыс. В этой двухметровой камере я проведу несколько часов. До тех пор, пока не повезут в суд. Возможно, крысы успеют сожрать меня раньше, чем это сделает судья.
Том опять засмеялся, от этого смеха мурашки по спине побежали.
– Том, я желаю тебе…
Но брат уже не слышал, в трубке что-то щелкнуло, разговор оборвался на полуслове.
Звонок в прихожей прозвенел едва слышно. На пороге стояла Инга Рощина, последняя подружка Тома, в короткой шубе и сапогах выше колен она выглядела на миллион. Снежинки таяли у нее в ее черных волосах, а изумрудные глаза сияли так, будто пропитались морозом сегодняшнего утра и превратились в ледяные кристаллы. Она всегда умела себя подать, всегда знала, с каким мужчиной как следует обращаться, и не сомневалась, что она обольстительница экстра класса, – и в этом городе ей нет равных.
Инга говорила нараспев, нарочито растягивая гласные звуки, поэтому ее речь напоминала песню. Она кивнула Джону и вошла к комнату, не дожидаясь приглашения. Задержалась возле стены, где висело несколько старинных масок. Одна маска – голова какого-то отвратительного существа с деформированным провалившимся лбом, словно изъеденным лепрой, вылезшими изо рта зубами, щелочками крошечных глаз, – напоминала монстра из популярного фильма для юношей. На самом деле маска отгоняла злых духов от посевов, защищала урожай, и некогда принадлежала шаману крошечного племени, жившего когда-то на юге Африки.
– У тебя свежие приобретения? – пропела Инга. – Новые экспонаты музея ужасов. Господи, и как ты живешь с этим? У каждой маски своя аура, свой собственный магнетизм. Она может наполнять человеческую душу добром, светом. Но все может случиться наоборот. Вместо света в душу войдет тьма и смерть. Ты не боишься?
– Нет. Я не суеверный.
– Добрая половина этих масок извлечены из могил. Они покрывали лица своих умерших хозяев. Забирали их энергетику, их темные силы. И теперь вся эта красота у тебя на стенах. Ты по ночам в холодном поту не просыпаешься? Мальчики кровавые не сняться?
– Я неплохо сплю, даже во сне не кричу. Духи умерших, кровавые мальчики и девочки меня не беспокоят.
– Ты циник с толстой кожей бегемота. Если хочешь знать: ни одна приличная женщина не станет жить с тобой в этой ужасной квартире. Говорят, что эти штуки, твои маски, надо чувствовать. Кожей чувствовать, душой. И покупать только тогда, когда окончательно поймешь – эта маска не превратит твою жизнь в ад на земле.
– Моя жизнь и так, без участия масок, превратилась в ад.