Американский орёл

— Я скажу, что будет потом. Хаос. Насилие. Лагеря будут раскрыты, и какая-то часть наших безработных ворвётся в эти лагеря, начнёт избивать и даже убивать евреев, за то, что те крадут у них работу за нищенскую оплату, которая, по их мнению, принадлежит настоящим американцам. Возможно, нападут на гетто в Калифорнии, Нью-Йорке и Майами, по всем Соединённым Штатам начнутся погромы. Это с одной стороны. С другой, сделка между Лонгом и Гитлером по поводу депортации евреев, уже заключена. Договор действует лишь пока остаётся в тайне, и как только тайна станет явью, Лонг отбросит её, как ту самую пресловутую горячую картофелину. Евреи останутся в Европе. Не будет больше никаких грузовых кораблей через Атлантику. Вот, что их ожидает. Глянь. Эти снимки мне передал один приятель из армейской разведки.

На первом снимке был изображён сельский пейзаж, холм с видом на большую яму. Там стояли немецкие солдаты с винтовками, они смеялись. На следующем фото был изображён строй людей, выставленных по росту. Мужчины с длинными бородами, юноши, бабушки, женщины, у некоторых на руках дети, юные девушки.

Все они были голые.

Очередная фотография, Хэнсон передавал их, словно какую-то безумную колоду карт. Большинство мужчин старалось держаться гордо, они прикрывали ладонями гениталии. Женщины одной рукой прикрывали низ живота, а другой грудь, некоторые прикрывали собой детей.

Ещё одно фото. Сэм силой заставил себя на него взглянуть. Немецкие солдаты ровно, по-военному, построились, винтовки вскинуты, и стреляют в раздетых мужчин, женщин и детей.

Их всех расстреливают. Сэм мог слышать лишь хруст фотокарточки. Большая часть раздетых мужчин и женщин падали лицом в яму, некоторые скорчились на земле. У горы трупов стоял офицер со служебным пистолетом в руке, из которого он целился кому-то в голову.

Последнее фото. Немецкий солдат, широко ухмыляясь, пинал окровавленный труп младенца, словно играл в футбол.

Хэнсон держал это фото дольше всех, затем убрал все снимки обратно в карман. Он протёр руки, словно те были грязными.

Сэм отвернулся, в горле застрял комок.

— Мы не можем спасти их всех, Сэм, — тихо произнёс Хэнсон. — Но мы можем спасти многих, и мы продолжим спасать многих. Если правда о лагерях в Соединённых Штатах выплывет наружу, сделке конец.

— Сделке? — С трудом произнёс Сэм, самому ему, при этом, хотелось сблевануть. — Мы заключаем сделки с правительством и армией, которые вытворяют вот такое?

— Мы будем заключать сделки, с кем придётся, пусть даже с самим дьяволом, — ответил на это Хэнсон. — Ты видел снимки. Если бы мы не привезли этих людей работать здесь, на карьере, та же участь ждала бы и их.

— Но мы же лучше их.

— Возможно. Только ни у кого из нас руки не чисты. Ни у кого.

— Говорите за себя, — сказал Сэм.

— Я предпочитаю приглядывать за своими офицерами, действующими и нет. Я не люблю сюрпризы. Полицейская комиссия не любит сюрпризы.

— Не сомневаюсь. — Тошнота сменилась чем-то более сильным.

— Значит, ты понимаешь, что нашему интересу есть предел. Нам известно, что происходит на улицах Портсмута, сомнения, потоки бухла и денег. Мы делаем всё, что можем, и будучи сержантом, ты находился на самом острие. Однако существуют обстоятельства, которым мы уделяем особо пристальное внимание.

Сэм взглянул в окно.

— Ты представляешь, сколько копов могут позволить себе собственный дом? Проработав всего несколько лет? Да ещё и с беременной женой на руках?

Сэм обернулся к нему.

— Я много сэкономил. Работал сверхурочно, сколько мог.

— Разумеется, — сказал Хэнсон. — Однако за несколько недель до того, как ты купил дом, произошло одно занятное совпадение. Уильям Коканнон. Официальную жалобу он подавать не стал, но всем дал понять, что одним мартовским утром, кто-то его крепко отмудохал и украл несколько сотен долларов, которых оказалось достаточно, чтобы ты наскрёб на новый дом. Я знаком с президентом Первого Национального. Он поведал мне, что тебе не хватало на первоначальный взнос, затем Дикого Вилли мордуют, а ты заявляешься с необходимой суммой.

Сэм ощутил, как в комнате стало холоднее.

— Я доступно излагаю? — спросил Хэнсон. — Или мне рассказать о твоей жене и её друзьях?

— Доступно.

— Хорошо. Значит, недопонимания не будет. Я вытащу отсюда твою жалкую задницу, хоть и пришлось потянуть за множество нитей и пообещать немало одолжений, и привезу тебя обратно в Портсмут. Затем ты вернёшься к обязанностям исполняющего обязанности инспектора и связного с ФБР. Те, кстати, сказали, что очень сильно по тебе соскучились. Искать тебя я поехал, в том числе, и по этой причине. Чтобы обрадовать ФБР.

— А журнал департамента… кто напишет, куда я пропал? Или вы?

— Журнал исправят, — осторожно произнёс Хэнсон. — Я скажу, что ездил вместе с тобой в один небольшой городок в Вермонте по одному следственному делу. Делу, которое, напоминаю вам, исполняющий обязанности инспектора Миллер, закрыто. Навсегда. Ты меня понял?

— Но я знаю, кто это. И откуда приехал. И…