Американский орёл

— Сэм. — Голос Хэнсона стал жёстче. — Прекращай. Это приказ. Обещай, что покончишь с этим, и этим же вечером мы вернёмся в Портсмут. Скажешь что-нибудь ещё и, Богом клянусь, через минуту снова окажешься за забором. Тебе понятно?

— Сэр… это же убийство. В вашем городе. В нашем городе.

— Беженец из Нью-Мексико, а до этого из Европы, которому свернули шею и выбросили из поезда, который проходил через наш город. Вот и всё. Ясно? Оставь его ФБР. Либо оставайся здесь.

Сэм протёр лицо, взглянул на босса. Может, из-за голода, или из-за усталости, или от горького осознания того, что он сдался, но на пару мгновений на груди босса ему привиделись те фотографии, словно он увидел их сквозь ткань мундира. Построившиеся немецкие солдаты с винтовками. Стрельба. А в самом конце, немецкий солдат, пинающий труп ребёнка, будто это какое-то весёлое состязание.

Сэм собрал все силы, чтобы заговорить, но вышел у него лишь шёпот.

— Дело закрыто. Я вам обещаю.

— Хорошо, — сказал Хэнсон, подошёл и хлопнул его по плечу. — Как я говорил ранее, когда встреча закончится, тебя ждёт светлое будущее в Партии, даже невзирая на все твои выкрутасы.

«Конечно, — подумал Сэм. — Светлое будущее стучать на собственного тестя, на благо тебе, на благо «нацикам», против «штатников».

— Так. Ещё одно. Ты же понимаешь, что всё, что я тебе сейчас рассказал, здесь же и останется. Это понятно?

— Да, сэр, понятно.

Хэнсон покачал головой.

— Нет, мне так не кажется. Я имею в виду, что всё останется здесь. Нельзя рассказывать никому. Ни другим копам, ни жене, никому. Если же выяснится, что ты кому-то растрепал об этом месте, с кем-то поговорил — даже со своим сыном Тоби, по ошибке — ты вернёшься сюда. Навсегда. Итак. Скажи, что всё понял.

Вместо ответа Сэм закатал левый рукав и показа вытатуированную цифру 3.

— А это? Как я объясню это Саре?

— Что-нибудь придумаешь, — ответил Хэнсон. — Что пошёл по пьяному делу к татуировщику в гавани, мне плевать. Но тайна Бёрдика останется тайной. Понятно?

— Ага. Я всё понял.

— Хорошо. — Хэнсон набрал воздуха в грудь. — А теперь валим из этой дыры.

* * *

В какой-то момент Сэма так сильно укололо чувство вины, что он едва не развернулся и не вернулся в лагерь. Теперь же, переодевшись в гражданский костюм — после нескольких дней в полосатой робе в нём он чувствовал себя неловко, костюм казался слишком узким, не считая шляпы, которая болталась на бритой голове — Сэм шёл вместе с Хэнсоном. Он увидел строй заключённых, направлявшихся в обратную сторону. Голодные люди уставились на него. Он тоже пристально взглянул на них, и узнал кое-кого из соседей, а точнее, одного конкретного человека. Отто, голландский еврей, который очень сильно рисковал, чтобы передать Сэму кусок хлеба.

Отто неверящим взглядом смотрел на Сэма, и тому оставалось только гадать, что же творилось у него на уме. Должно быть, Сэм — шпион. Должно быть, Сэм — перебежчик. Теперь все обитатели шестого барака находились под угрозой, за то, что проявили дружелюбие по отношению к американцу, который их всех предал.

Он подумал что-нибудь им выкрикнуть, но понял, что это пустая трата времени. Вместо этого он смотрел на строй плетущихся на работу людей, а затем повернулся лицом к ожидавшей его свободе.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ