Американский орёл

— Ты использовала Тоби, да? Господи, Сара, ты использовала нашего сына! — Её лицо казалось было высечено из гранита. Сэму пришлось перевести дыхание, чтобы продолжить. — Тоби постоянно задавал вопросы насчёт шпионов. Говорил, что не хочет лезть в неприятности, но иногда приходится. Именно так, приходится. Он был так напуган, что начал мочиться в постель. А когда у него начались проблемы в школе, его направили к директору. К Фрэнку Камински. Ты знаешь, кто его брат. Ты использовала Тоби, как курьера, да, Сара? Чтобы он передавал сообщения Камински. И готов спорить, ты сказала ему устроить бучу, чтобы его отправили к директору.

Он пристально смотрел на женщину, которой, как ему казалось, уже нечем его удивить.

— Кто дёргает за нити? Кто отдаёт тебе приказы?

Сара смотрела на него с выражением, которого он никогда прежде от неё не видел.

Это было презрение.

— Сэм… Тоби герой, истинный и благородный, а ты не видишь даже того, что творится в твоём собственном доме. Думаешь, «подземка» появилась здесь случайно? Думаешь, тысячи из нас, да, блин, десятки тысяч не трудятся день за днём, чтобы свергнуть Лонга и сокрушить Гитлера? Да?

— Сара…

— Ты называешь нас революционерами-любителями. Те, кто поступают правильно, кто сражается со злом — всегда любители. Но мы не любители. Мы работаем вместе с нашими братьями в Москве, в Лондоне, и да, в Берлине.

Сэм не знал, что скажет дальше, но на ум приходило только одно.

— Кто это — «мы»?

— Какая разница? Это же всё названия, и только. Прогрессисты, либералы, коммунисты, социалисты, даже республиканцы… названия. Называй нас сопротивлением, если хочешь. Значение имеет лишь борьба, то, что люди привносят в эту борьбу, и я сражаюсь здесь уже много лет. Сэм, ты понимаешь, каково это — видеть детей в школе, детей, которые, вроде как живут в богатейшей стране на свете, одетыми в обрезки одеял? Видеть братьев и сестёр, которые завтракают по очереди, потому что дома не хватает еды? И кто им помогает? Никто! Если из-за этого я становлюсь плохой женщиной, которая использует свою семью, чтобы помогать, да и хер с вами со всеми, я горжусь, что я плохая женщина, плохая жена, плохая мать…

— Но, что…

Сара яростно тряхнула головой.

— Поэтому, когда мне приказали подготовиться к прибытию поезда, я подчинилась. И когда мне говорят сдаться ФБР ради великого блага, каким бы оно ни было, я подчиняюсь. Прости, ты, может, мне не поверишь, но я не знала, что всё закончится убийством Тони. И я не знала, что Тони собирался застрелить Гитлера. Я знала лишь то, что он находился в опасности, что он был частью того же, что и я.

— А как же Тоби?

Она бросила взгляд в сторону спальни ребёнка, ярость в её голосе утихла.

— Он храбрый мальчик. Очень храбрый мальчик… Он делал всё, о чём я просила, будь то доставка сообщений или доверие маме, и мне очень хотелось бы, чтобы у него был храбрый отец, на которого он мог бы равняться.

— Ты о чём вообще?

Сара вперила в него взгляд.

— Сам-то как думаешь? Судя по тому, что ты рассказал, по тому, что я читала в газетах, Тони был готов пожертвовать всем, чтобы попытаться убить Гитлера, дабы отвлечь внимание от плана по убийству этого гада Лонга. И вдруг явился ты, и защитил и Гитлера и Лонга. Двух фашистов, уничтожающих остатки цивилизации. Несколько дней назад я тайно встречалась с Тони. Он сказал, что поступает так ради Тоби, и той жизни, которая будет у нашего сына. Ты можешь сказать то же самое?

— Я занимался своей работой? — пробормотал Сэм, понимая, насколько нелепо это звучит.

— У тебя и здесь есть кое-какая работа, Сэм Миллер. — Сара отошла от него, затем обернулась, в её глазах стояли слёзы. — Я переезжаю к отцу, Сэм. И забираю Тоби с собой.

Его бросило в холод, словно всю кровь в венах заменили солёной водой из гавани.

— Надолго?

— На столько, сколько потребуется, чтобы всё обдумать. Мне нужен кто-то, кто участвует в нашей борьбе, кто-то, кто хочет всё изменить, сделать мир лучше. Ты — часть системы, а… а я не хочу жить рядом с таким человеком. Все эти годы ты что-то делал — давал деньги детям-беженцам, искал другой способ попасть в наш подвал, игнорировал самые тупые приказы из Вашингтона, но мне нужно больше.

— Сара, ты должна…

— Пожалуйста, Сэм, — перебила она. — Я чувствую себя виноватой за многое, в том числе и за то, что стало с твоим братом. В данный момент я хочу, чтобы наш сын гордился своим дядей, который пожертвовал всем, и я не уверена, что Тоби будет испытывать гордость, когда будет видеть тебя. И мне это не нравится.

— Значит, переезд к отцу — это решение?

Снова этот взгляд, сверлящий его насквозь.

— Не вижу причин, почему нет. Я всегда доверяла отцу, хотя ты ничего, кроме презрения к нему никогда не испытывал. А ещё я восхищаюсь им. Он всё отдал ради правого дела.

Вот, теперь всё встало на свои места. Визит в магазин человека по имени Рыжий Эрик. Встреча на острове. «Думаешь, ты всё обо мне знаешь, о том, как я думаю, и чем занимаюсь. Нихера ты не знаешь, пацан».