Американский орёл

Девять часов спустя Сэм вернулся в отель «Рокинхэм» с блокнотом, исписанным заметками о том, что интересовало ФБР — точками контроля дорожного движения, ресторанами, где будут питаться прибывающие толпы федеральных агентов и съёмными домами, где все они разместятся — однако, к своему удивлению, ни Лакутюра, ни Грёбке на месте не застал. Взволнованный клерк за стойкой администрации — он сидел на телефоне, который не переставал трезвонить — достал записку и произнёс:

— О, инспектор Миллер. Агент Лакутюр сказал встретиться с ним… дайте, гляну… встретиться с ним у лагеря бродяг неподалёку от Мейплвуд. Он сказал, вы знаете, где это.

Десять минут спустя Сэм находился там, где всё началось, идя пешком вдоль железной дороги мимо «Рыбацкой хижины», мимо того места, где был обнаружен татуированный Джон Доу — нет, Петер Уотан! — в сторону лагеря бродяг, где жил Лу Пердье и остальные, где…

От того места, где находился лагерь, тянулся столб дыма.

Сэм ускорил темп, услышал низкий рык дизельных двигателей, увидел тянущиеся вверх чёрные тучи. Два бульдозера из департамента общественных работ Портсмута собирали обугленную землю в дымящиеся кучи, захватывая с собой обломки досок и черепицы от того, что было жилищами людей. Лакутюр стоял возлё отполированного до блеска чёрного «Пирс-Эрроу» и наблюдал за происходящим. Грёбке стоял ближе к огню, разговаривая с легионером Лонга.

Лакутюр повернулся к Сэму, под полями его широкой чёрной шляпы было заметно, что он доволен. Его полосатый костюм был, как всегда, безупречен. Даже туфли у него были чистыми.

— Инспектор. Рад, что вы к нам присоединились.

— Что происходит?

— Небольшая уборка, а вы, что подумали?

Бульдозеры рычали, Сэм заметил, как в огне исчезла тумба, стул, детская кукла. Дым всё тянулся и тянулся, коптя и воняя.

— И зачем?

Лакутюр рассмеялся.

— А ты, как думаешь, парень? Через неделю по этой железной дороге поедет сам президент. Ты, правда, думаешь, что мы позволим ему и толпе журналистов глазеть на кучку бродяг и их хибары?

Сэм наблюдал, как оранжевое пламя поглощало всё вокруг. Мимо прогрохотал бульдозер, толкая перед собой мусор и землю. На вершине земляной кучи лежал велосипед «Роудмастер», такой же, как у Тоби. Сэм смотрел на велосипед, желая, чтобы тот свалился набок, оказался в безопасности, но бульдозер перевернул кучу и велосипед оказался под грудой земли, переломанный, разрушенный. В груди Сэма заболело. Где он живёт?

— В стране не хватит бульдозеров, чтобы зачистить все места, вроде этого, — сказал он.

— Вообще, без разницы, — ответил на это Лакутюр. — Важно лишь то, что здесь будет чисто.

— А люди? Что с ними?

— Все нарушители, — сказал Лакутюр. — Ими займутся парни Лонга. Отправят куда-нибудь в пересыльные лагеря, подальше от журналистов, что приедут на встречу.

Здесь жил свидетель Сэма, Лу Пердье, но он понимал, что этим он от Лакутюра симпатий не добьётся. Для фбровца это было закрытое дело.

— Так, ладно, давайте, что там у вас сегодня, — сказал Лакутюр.

Сэм достал блокнот, пролистал несколько страниц и начал рассказывать Лакутюру, что узнал. Через минуту Лакутюр вскинул руку и произнёс:

— Ладно, ладно, распечатайте свои записи и передайте дальше. Разберемся с этим позже.

Сэм закрыл блокнот. Дым и пламя, наконец, начали стихать. Машинисты отвели бульдозеры в сторону, где те тихо порыкивали двигателями. Беседовавший с легионером Лонга Грёбке, рассмеялся и швырнул окурок в угли.

Лакутюр облокотился на капот машины.

— Я вам не нравлюсь, Миллер?

— Не понимаю, о чём вы, — ответил Сэм. — Вы здесь, я с вами работаю. Почему бы не остановится на этом?

— Знаете, мне будет абсолютно похер, если вы не проголосуете за Царя-рыбу, но он — мой президент, и ваш тоже, и не важно, он вам не нравится, или я. Чисто для справки — я вырос в Приходе Уинн, что в Луизиане. Вы знаете о Приходе Уинн?

— Лонг оттуда родом.

— Ага, — сказал агент ФБР. — Он родом оттуда, и, чёрт, он никогда об этом не забывает. Я тоже вырос в Приходе Уинн, босоногий, бедный, мамка умерла, а батя даже начальную школу не закончил. Едва умел читать и писать. И такой была бы и моя жизнь, инспектор, если бы Царь-рыба не пришёл к власти.

— Повезло вам, значит.

— Ага, можете называть это удачей, если хотите, но когда Лонг стал губернатором, он обложил налогами «Стандарт Ойл» и другие богатенькие компании, купил мне и братьям учебники, построил больницы и дороги. У вас тут дороги хорошие. А там, дома — это грунтовка, которая после каждого дождя превращалась в реку грязи. Когда Царь-рыб только стал губернатором, на весь штат не насчиталось бы и трёхсот миль асфальтированных дорог, а когда он стал сенатором, эта цифра выросла до двух тысяч. Он заботился о жителях Прихода Уинн, заботился о великом штате Луизиана, и поверьте мне, он заботится обо всей нашей великой стране.

— Разумеется, — сказал Сэм. — Больше новых дорог, больше трудовых лагерей, и больше железных дорог, чтобы заполнять их.

Лакутюр бросил на него острый взгляд.