Американский период жизни и деятельности святителя Тихона Московского, 1898–1907 гг.

Ныне десятилетие твоего священства…

На первый взгляд, время не очень большое. Но бывает, что и месяцы стоят годов и за годы считаются. Бывают личности исключительно светлые, так одаренные Богом богато, так полно, интенсивно живущие, такой плодотворной работы, что ни сами они, ни деяния их в обычные рамки не входят, что сами собой они требуют выше и шире масштабов… Наше глубокое, твердое убеждение, что таков, как человек и пастырь, и ты. И посему не обычай какой-нибудь, а именно убеждение это понуждает нас чествовать ныне тебя и за десять только лет твоего священства: для тебя это достойно и праведно!..

Да не смущается чествованием этим твоя глубокая скромность! Не хвалы тебе мы здесь петь хотим, не сплетать хвалы: довлеет идти нам за голосом фактов; довлеет лишь вылить в разумное слово всю ту славу и честь, что так мощно гласят всем дела твоих рук и плоды их великие…

Ты вознесен был на очень высокий светильник, настолько высокий, что служенье твое сделал он самым почетным и важным в Миссии нашей, но вместе с тем, и именно по этой причине, и самым ответственным, самым тяжелым. Молодой, едва из-за школьной скамьи, без опыта, без советника и руководителя, почти один на чужбине, – ты сразу поставляешься пастырем в метрополию Нового Света, лицем к лицу с главными силами инославия и иномыслия и в момент едва ли не найгорших восстаний против нас и нашего здесь нового дела наших заблудших братьев. Трудность положения усугубляется тем, что и самый приход здесь едва нарождается: его еще надо собрать и создать! Только семена Православия всеяны окрест Нью-Йорка, и, при нашей бедности в пастырях, тебе же приходится и за ними досматривать, их охранять, возращать и лелеять…

Но да будет благословенно имя Господне! Не убоялся ты тяжкого делания; ты духом не пал пред великой задачей. В твердой надежде на Божию помощь, с глубокою верой в правоту предстоявшего дела ты бодро и смело взялся за рало на ниве Господней и, не оглядываясь вспять, повел святую свою борозду… И вот ныне – где та убогая горница в маленьком доме наемном, где ты служение начал? На место её ныне Господь нам воздвиг чрез тебя этот славный Собор. Всех он чарует своим благолепием; сердце всякого возводит горе, в парение к небу; всем представляет достойно величие нашей веры святой и отчизны. Но как много и внятно, поя тебе славу, говорят и о том его стены, что передумано и пережито было тобою, что выстрадано было в том прежнем храме убогом! Скольких воздыханий глубоких, какой туги душевной они тебе стоили! Скольких дум неотвязных, волнений, сомнений, тревог, бессонных ночей и трудов неустанных – и здесь, и в далекой России, когда из конца и в конец разносился по ней твой горячий призыв к щедрым жертвам на храм сей, на поддержку здесь русского славного дела!.. Их одних было б довольно, чтобы сплесть тебе дивный венок за ревность святую по Бозе! Но и ныне еще храм сей заполнен лесами, и о чем говорят нам они? Не о том ли, что не славы ты ищешь и покоя на лаврах, а благолепия дому Господня?..