Американский период жизни и деятельности святителя Тихона Московского, 1898–1907 гг.

Посмотри и на паству твою, на народ сей. Были ведь только десятки! Теперь же уж сотен десятки наполняют твой храм… Скажешь по скромности: «возросла эмиграция»?.. Но пойдут разве овцы в чуждый им двор? Нет, они идут охотно и вольно только за истинным пастырем, только за тем, кто их знает и глашает по имени, кто во Отчий двор их ведет!.. Всякие люди здесь есть между ними… Одни покинули родину волей, другие неволей; одни с горя слезами, другие, быть может, с злобным проклятьем; одни здесь свои, другие России и нашей Матери-Церкви чужие. И пусть они сами расскажут о том, чем и как ты привлек их сюда, как в одних охранил от потери, в других же вновь к жизни возбудил правую веру и чувство народное – в окружающей их среде иноверья, безверья, поклонения золотому тельцу и всепоглощающего космополитизма! Одним уже множеством и присутствием здесь они говорят нам, что ты внимательно и заботливо входил в интересы их духа и жизни, что пастырски мудро – то словом любви, то огненным словом прещения – вел их к Богу и Церкви, наставлял на всякое дело благое, охранял от соблазнов и зла, умягчал умы озлобленных, успокаивал души мятущихся, растворял с каждым и радость и горе и каждому на доброе все всегда нес поддержку и помощь. А какую внимательность, бдительность, сколько пастырской мудрости ты проявил нам в лихую годину минувшей тяжелой для родины нашей войны, как и теперь проявляешь, когда отчизна святая раздирается внутренней смутой!.. За десять лет у тебя и в церкви твоей перебывали тысячи и своих, и чужих, и всем ты был вся, никтоже отыде тощ от тебе! В благолепнейшем храме твоем – ив старом, и в новом, – в благоговейном служении, в красноречивом пламенном слове каждый находил покой и отраду, для ума поученье и для сердца усладу – душе во спасенье; в тебе же самом – высокого пастыря, истинно русскую и светлую братскую душу. И свои все земной поклон тебе скажут за это, о чужих же да вещает нам то, что как во все десять лет твоего здесь служения, так и в последние дни, исключительно тяжкие, мы добро о тебе многократно слыхали от них, укоризны ж или поношенья – ни разу! А ведь мненье общественное высказывается здесь без стеснений, и к нашей родине, Церкви и работникам их едва ль благосклонно…

Словом, все и вся громогласно гласят, что сан пастыря достойно ты нес, что стяг Православия и родины нашей ты высоко держал в этой чуждой стране. Потому и выросла у тебя и под ними, вместо недавней маленькой горсточки, такая обширная, дружная, славная родная колония-церковь. А от неё пошли живые ростки Православия или к ней стали тянуться, как к живому началу, истинно русские сердца и окрест Нью-Йорка. Просветилась тобою Православия светом благодарная Троя; создал ты приходы в маленьком Юнкерсе, в Филадельфии и Пассайке и ныне, в последние дни, в Саут-Ривер⁹; возникли и получили свою долю добра от тебя Ансония, Бриджпорт, Катасаква и много-много других… Когда вспомнишь былое в Нью-Йорке и окрест, невольно глаголешь церковную песнь: «Процвела есть пустыня яко крин, Господи». А дальше посмотришь, приходится то же сказать, что очень немного в нашей Миссии в Штатах приходов, где б ты когда-либо не побывал, где б не ободрил и не поддержал русских людей, где б не воспользовались богатыми дарованьями ума и сердца твоих и не были глубоко тебе благодарны. Недаром наши ослепленные братья не раз озлобленно кричали, что все в нашей Миссии идет от тебя или через тебя! Не могли они спокойно смотреть на твою ревность святую, на энергичную и так плодотворную работу твою, на то, что не только пасомые, но и сослуживцы-собратья твои почти всегда и во всем шли к тебе за советом и с полным доверием благодарно его принимали. Много за все это выпало на долю твою вражьих нападок! Но обличил ли тебя хоть один из врагов в отступлении от исторических заветов Православия и народности русской, в нарушении правды или законов чести, в неискренности или неблагожелательности? Нет, потому-то и воздымались они на тебя, что ничего подобного в тебе найти не могли… И ныне давно уж бессильно они замолчали, преклонившись невольно пред твоею высокою, светлою личностью. Но в одном они были воистину правы, ибо факт обойти не могли: с тобой во главе и тебе благодаря Нью-Йорк сам собою стал центром и Миссии, и всего нашего русского дела в Америке, и это признано ныне, к твоей чести и славе, и нашим высшим священноначалием, перенесшим сюда с Далекого Запада Архиерейский престол.