Американский психопат

В спальне: голая, вымазанная маслом девушка сосет мой хуй, я стою над ней, хлопаю им по ее лицу, таскаю за волосы, называю «ебаной блядской сукой», но это распаляет ее еще больше. Покорно отсасывая, она принимается дрочить свой клитор, а когда, облизывая мои яйца, она спрашивает: «Нравится тебе это?» – я, тяжело дыша, бормочу: «Угу». У нее большая крепкая грудь, соски набухли, и, пока она давится моим хуем, пока я грубо ебу ее в рот, я сжимаю их, наклонившись вниз. Потом, загнав ей в жопу фаллоимитатор и закрепив его там ремнем, я царапаю ее груди, пока она не просит меня остановиться. Сегодня вечером я ужинал с Жанетт в новом североитальянском ресторане возле Центрального парка в Верхнем Ист-Сайде, он оказался очень дорогим. На мне костюм, сшитый у Edward Sexton, и я с грустью думал о нашем семейном доме в Ньюпорте. Сегодня вечером я подвез Жанетт, а потом заехал в «М.К.» на презентацию фонда, имеющего какое-то отношение к Дэну Куэйлу, который даже мне не нравится. В «М.К.» девушка, которую я сейчас ебу, подсела ко мне на кушетку, пока я наверху ждал своей очереди на бильярд. «О господи», – произносит она. Я наотмашь хлещу ее по лицу, по губам, в возбуждении приникаю к ее рту и пускаю в ход зубы. Она пытается отпихнуть меня, и ремень соскальзывает, дильдо выпадает из зада. Я откатываюсь, притворяясь, что даю ей ускользнуть, а потом, пока она собирает свои вещи, бормоча что-то вроде: «Ненормальный ебаный мудак», я прыгаю на нее, как шакал, буквально с пеной у рта. Она плачет, извиняется, истерически всхлипывает, умоляет не делать ей больно, прикрывает грудь (теперь уже стыдливо). Но даже эти всхлипывания не возбуждают меня. Я брызгаю в нее перечным спреем, но это доставляет мне мало удовольствия, значительно меньше, чем когда я бью ее головой об стену четыре или пять раз, до тех пор, пока она не теряет сознание. На стене остается небольшое пятно с прилипшим клочком волос. После того как она падает на пол, я бегу в ванную и выкладываю еще одну дорожку посредственного кокаина, купленного вчера вечером в «Au Bar» или у «Нелль». Мне слышно, как звонит телефон, срабатывает автоответчик. Низко склонившись над зеркальцем, я не обращаю внимания на звонок, даже не смотрю, кто это.

Позже, ну разумеется голая, девушка лежит на спине, ноги и руки привязаны к столбикам, укрепленным на досках, которые придавлены железом. Кисти прибиты множеством гвоздей, ноги раздвинуты как можно шире. Под зад подложена подушка, а вокруг раскрытой пизды намазан сыр бри, часть его я даже запихал во влагалище. Она едва пришла в сознание, и когда видит, как я, голый, возвышаюсь над ней, то цепенеет от ужаса, поскольку во мне практически нет ничего человеческого. Она лежит перед новым телевизором Toshiba, на видеомагнитофе прокручивается старая кассета с последней девушкой, которую я заснял. На мне костюм от Joseph Abboud, галстук от Paul Stuart, ботинки от J.Crew, жилет от какого-то итальянца. Я сижу на корточках возле трупа и пожираю девичьи мозги, намазывая дижонской горчицей куски розовой мясистой плоти.

– Ты видишь? – спрашиваю я девушку, которая не на телеэкране. – Видишь это? Ты смотришь? – шепчу я.

Я пробую засунуть дрель в рот девушки, но она еще в сознании, у нее еще есть силы, чтобы сжать зубы, стиснуть их, и, хотя дрель проходит через них быстро, я теряю к этому интерес. Поднимаю ее голову (кровь хлещет изо рта), чтобы заставить ее досмотреть кассету, и, пока девушка на экране истекает кровью изо всех мыслимых мест, я надеюсь, что эта понимает: то же самое произойдет и с ней. Что бы она ни сделала, она бы все равно оказалась в моей квартире, с прибитыми к доскам руками, с сыром и битым стеклом во влагалище и с треснувшей кровоточащей головой. Даже если бы она не поехала со мной на такси, даже если бы вместо «М.К.» пошла в «Индокитай», «Au Bar», «Марс» или к «Нелль», это бы все равно произошло. Я бы нашел ее. Так уж устроен мир. Я решаю, что сегодня не буду возиться с камерой.

Я пытаюсь втиснуть в ее влагалище полую пластиковую трубку из разобранной системы Habitrail, натягиваю на ее конец половые губы, но даже с самым жирным оливковым маслом она как следует не входит. В это время Фрэнки Вэлли в автомате поет «The Worst That Could Happen»[32]. Зловеще подпевая одними губами, я пихаю трубку в пизду этой суки. Наконец, после того как я поливаю края пизды кислотой, плоть расходится перед намасленным концом трубки, и вскоре она с легкостью проскальзывает.

– Надеюсь, тебе больно, – говорю я.